Нелегко было нести свое бремя, зная, что он может жить лишь ценой гибели других людей, питаясь их кровью, понимая, что он презираем всем человечеством и ненавистен ему.
Одни, узнав о его проклятии, холодели от ужаса, другие сходили с ума.
Он рухнул в кресло, проваливаясь в его глубину, черную, как его смутные мысли. Столетиями он рыскал по земле, уничтожая и разрушая, радуясь своему бессмертию, довольный своими бесцельными метаниями, ни о ком не заботясь, не позволяя кому-либо заботиться о себе, пока одиночество его не стало больше того, что он мог вынести. К этому моменту он уже научился управлять собой, сдерживать свою страсть к человеческой крови. Теперь ему вдруг захотелось обрести друга, он бороздил мир из конца в конец в поисках той единственной, что могла бы рассмотреть в чудовище человека, которым он был когда-то.
У него не возникало трудностей с женщинами. Не нужно было зеркала, чтобы напомнить ему, как он хорош собой, в самом начале мужского расцвета. Волосы длинные, прямые и такие же черные, как его душа. Глаза серые, как утренний туман, поднимающийся с реки. Открытое и приятное лицо, чувственный рот, изящно изогнутый, без всякого хищного выражения нос.
Бесчисленное множество прекрасных женщин высокого или низкого происхождения были рады ему, всячески выказывая свою привязанность, пока не узнавали, кто он на самом деле. Некоторые отворачивались от него с неприязнью, другие — с ужасом. Одна дошла до смертной черты и переступила ее…
Вспомнив о ней, он произнес проклятие. Розалия любила со всем пылом юности и умерла из-за него. С тех пор он слишком часто вспоминал, каким является монстром, становясь почти больным при мысли об этом. Бывали минуты, когда смерть казалась ему счастьем.
Он вспомнил последний, самый сильный приступ тринадцать лет назад, когда чуть не убил себя, уже готовый выйти на солнечный свет. Была ночь, и ему оставалось лишь дождаться утра. И в эту ночь он впервые увидел Сару, какой она была тогда. Маленькая золотоволосая девочка, одиноко забившаяся в угол пустой комнаты.
Она плакала так тихо, будто боялась побеспокоить кого-то в тишине ночи. Эти звуки, полные безграничной печали, оторвали его от собственных переживаний. Идя на плач, он оказался возле какой-то усадьбы.
Когда он взял девочку на руки, она перестала плакать и уставилась на него огромными голубыми глазами, ярко сверкавшими слезами. А потом улыбнулась ему гак нежно, невинно и доверчиво, что он тут же поклялся охранять ее всю оставшуюся ей жизнь.
