Ему захотелось открыться ей, подойти и успокоить, обнять за вздрагивающие плечики, прижать к себе, дать уверенность и покой, в которых она так нуждалась… Но он не мог разоблачить себя.
Уже уходя, он случайно обернулся и увидел, что она достает из-под подушки бутылочку с темным содержимым. Какое-то время девушка рассматривала ее с задумчивым выражением лица, и он вдруг понял, что она решила лишить себя жизни.
Не думая о последствиях, он шагнул в ее комнату.
Сара-Джейн вне себя от изумления уставилась на высокого черноволосого мужчину, оказавшегося вдруг в ее спальне. Он был одет во все черное, начиная с мягких ботинок и кончая широким плащом, окутывавшим его подобно темному облаку.
— Сара, не смей!
Его голос был мягким, завораживающим, гипнотизирующим. Словно заколдованная, Сара застыла, прижимая к груди бутылочку с ядом.
— Не сметь что?
— Не лишай себя жизни, Сара!
Она заморгала, глядя на него — слишком неожиданно он появился, — и непонятно было, откуда он узнал о ее намерении.
— Кто ты?
— Не имеет значения.
— Что ты делал на веранде?
— Наблюдал за тобой.
Мужчина так странно смотрел на нее, что она смогла подтянуться к постели и испуганно зарыться в подушках, уставившись на него широко раскрытыми глазами и остро чувствуя свое одиночество и полную беспомощность.
— Наблюдал за мной? Но зачем?
— Я наблюдаю за тобой еще с тех пор, когда ты была совсем ребенком.
Она улыбнулась удивленно и недоверчиво.
— Может быть, ты мой ангел-хранитель?
— Да, именно так.
— И тебя зовут Габриель?
Он сделал вид, что не замечает сарказма в ее голосе.
— Если пожелаешь.
Она посмотрела на бутылочку в своих руках.
— И ты пришел, чтобы забрать меня на небеса?
— Нет, — печально отозвался он. — Этого я не могу.
— Тогда к дьяволу?
Он покачал головой, горестно усмехаясь. Его дорогая Сара впервые встретилась с дьяволом и теперь смотрит, не отрываясь, в бездну его глаз.
Не отвечая, он подошел к ней и взял бутылочку.
Слишком поздно, она уже не могла выхватить ее назад.
— Нет, Сара, — сказал он, пряча склянку в карман брюк. — Я не позволю тебе уйти. Ни теперь, ни еще когда-нибудь. Ты не лишишь себя жизни.
— У меня нет жизни, — горько парировала она. — Я всегда была лишь обузой — сначала для матери, а теперь для сестер-монахинь, которым не слишком приятно заботиться обо мне.
— Нет, это не так.
— Это так! Ты думаешь, я не знаю этого? Кто, как не моя мать, оставила меня?
— Сара, — прошептал он, пораженный болью, отразившейся в ее глазах.
