— Я не понимаю, — сказала Сара, нахмурившись, — кем стал этот мужчина? И кем была эта женщина? Почему его нельзя считать живым, раз он бессмертен?
— Это всего лишь старая сказка, Сара, — отозвался Габриель, глядя в окно. Затем он встал. — На этот раз мне действительно пора. Спи спокойно, дорогая моя.
— Спасибо за историю.
— Ты очень добра, — мягко ответил он, склоняясь и быстро целуя ее в лоб. — Доброй ночи.
— Завтра ночью ты снова придешь?
— Если пожелаешь.
— Я хочу этого.
— Тогда до завтра.
— До завтра, — повторила она глядя, как он идет к двери, — И райских снов тебе!
«Райских снов!» — горестно усмехаясь, думал Габриель, перепрыгивая перила веранды.
Приземлившись на сырую землю, он растворился в черноте ночи, молчаливый, как луна в небе.
Саре казалось, что дневные часы тянутся слишком медленно. Прикованной к креслу, ей не на что было их тратить. В приюте не было девочек ее возраста. Хотя она любила читать, прекрасно вышивала и охотно рисовала, эти занятия были для нее лишь приятным досугом, они не могли заполнить ее жизнь и ускорить монотонный ход времени.
Иногда посидеть с Сарой приходила сестра Мария-Жозефа, теша ее рассказами о своем детстве на далекой Сицилии. Она была старшей в семье, где подрастали еще десять дочерей и два сына. Мария-Жозефа рассказывала о том, сколько у них было коров и коз, сколько кур-несушек, и еще о том, как она однажды поколотила младшего братишку за то, что он бросил в колодец ее любимую куклу.
Но сегодня Мария-Жозефа была занята с малышами, а другие сестры готовились к субботе. Никогда еще Сара не торопила так прекрасные солнечные дневные часы. Ради Габриеля она готова была смириться с потемками.
Она была слишком возбуждена и почти не могла есть.
— Что-нибудь не так, Сара-Джейн? — спросила сестра Мария-Луиза.
Сара виновато глянула на нее.
— Нет, сестра.
— Ты едва притронулась к ужину.
— Я не голодна. Меня можно простить за это?
Сестры Мария-Луиза и Мария-Жозефа переглянулись, затем Мария-Луиза кивнула.
— Чуть позже я зайду и помогу тебе приготовиться ко сну.
Добравшись до своей комнаты, Сара прикрыла дверь. Она одна из всех девочек в приюте имела собственную комнату и никогда еще не ценила это преимущество больше, чем теперь. Ей сказали, что так за ней легче ухаживать, и раз здесь нет ступенек, то очень просто вывозить ее в кресле из комнаты и доставлять обратно. Но Сара понимала, что так поступили, зная, что она проведет в приюте всю свою жизнь. Она ощущала это со всей очевидностью, когда видела детей, покидавших казенные стены, видела пары, приходившие выбрать себе ребенка, замечала, как тяжелел и скользил в сторону их взгляд, когда, подходя к ней, они понимали, что она калека. Нет, она не сердилась на них за то, что они хотели иметь здорового ребенка, но не могла не страдать.
