– И при этом очаровательным.
Джулиет заметила взгляд, которым они обменялись: сказав это, Дебора приподняла подбородок, словно защищаясь, в глазах Дэвида появилось настороженное выражение, и вновь Джулиет ощутила поток сильных чувств, которые возбуждал во всех Луи почти двадцать лет спустя со дня своей смерти. В какой-то миг ей показалось, что в комнате присутствует его дыхание, потом Дэвид нетерпеливо отодвинул свой бокал.
– Мы и вправду не хотим говорить о Луи! Что это за тема? – Он встал и развязал галстук. – Я иду спать. У меня завтра тяжелый день. Грег должен проверить вместе со мной бухгалтерию, а это достаточно сложно даже для ясной головы. А вы оставайтесь внизу, если хотите.
– Нет, я, пожалуй, тоже пойду спать. А ты, Джулиет?
Джулиет согласно кивнула. Но она была разочарована, что разговор о Луи прервали так бесцеремонно, и хотя она поднялась в свою комнату, прошло немало времени, прежде чем она заснула. Картины событий вечера кружились в ее сознании. Син… на другом конце света, в Австралии, он любит ее, хочет, чтобы она вернулась. Бабушка… она вдруг показалась ей такой хрупкой; Вив и ее ядовитый язык, Дебора и Дэвид, обменивающиеся взглядами, которые полностью исключили возможность Джулиет бросить им вызов, и даже ее родители, осторожные, скрытные, какими они были, когда она сообщила им о своем желании посетить Джерси. И, конечно, больше всего Луи… Луи, чья жизнь оказала столь драматическое воздействие на всех, кто его знал, и чья смерть до сих пор была окутана тайной.
Что за правда скрывалась за всем этим? – думала Джулиет И. узнает ли она когда-нибудь об этом больше, чем знает сейчас? Наверное, нет. Похоже, как только упоминалось его имя, вся семья тут же опускала ставни.
Так что ее, как следующее поколение, полностью исключали.
Не только одна Джулиет не могла заснуть. В своей красивой, в светло-розовых и персиковых тонах спальне тихо лежала Дебора. Обхватив себя руками и широко раскрыв глаза, она пыталась как можно скорее разогнать ночные кошмары.
Давно они не преследовали ее. Когда-то они мучили Дебору почти каждую ночь, потом постепенно являлись все реже и реже, а теперь могли пройти месяцы, и ничто не напоминало ей о тех ужасных сценах прошлого.
Так и должно быть, иногда думала Дебора. Сон или кошмар должен быть именно таким – фантастичным, не приносящим облегчения и не похожим на то, что когда-либо случалось. Иногда это так и было. Иногда те же чувства: страх, одиночество, настоящее отчаяние – приходили к ней в других обличьях. Но не сегодня. Сегодня ее вихрем унесло в то время, когда она была той девочкой, Дебби Свифт, семнадцати лет, с облаком зачесанных назад обесцвеченных волос, одетая в ярко-розовые брюки и раскачивающаяся на трехдюймовых шпильках. Сегодня в своем сне она узнала, почему была так печальна и испугана, и когда окончательно проснулась и отерла дрожащей рукой слезы, наполнившие глаза, то не сразу поняла, почему ее ресницы слиплись от водонепроницаемой туши, вместо того чтобы быть мягкими и блестящими от ночного крема, с добавлением масла и глицерина. И даже когда она вернулась к реальности, аура той прежней Дебби осталась, она тянулась сквозь годы, все так же окутывая ее. Словно несмотря на то, что она проснулась, камеры прокручивали перед ней ее прошлое, освещая вспышками ночь, которая принесла ей столько боли.
