Хозяйка наша была поистине необыкновенным человеком. Она все понимала. Взглянем друг на друга – и все ясно без слов. Она мне ближе родной бабки. Полноватая, с черными, мелко вьющимися и слегка припорошенными сединой волосами, которые она сама себе подстригала вровень с ушами; эта короткая стрижка очень ее молодила. Глаза у нее голубые, а брови темные, сросшиеся. Лицо широковатое, но приятное. Смеялась она часто и от души, всерьез никогда не сердилась. Больше притворялась, что сердится. И тогда всем без разбора грозилась:
– Смотри у меня… всыплю по первое число, будешь знать!
Хозяева наши считались в Кальварии людьми зажиточными. Поэтому хозяйка работой себя особенно не утруждала – стряпала, гладила белье, вот, пожалуй, и все. Для более тяжелой работы нанимала женщину. Каждый день после обеда хозяйка ложилась в постель и читала. Этот священный ритуал ничто не могло нарушить.
Я принесла воду. Осторожно поставила в сенях ведра и попробовала тихонько, как можно тише, снять с бочки крышку, но тут бабка настежь распахнула дверь.
– Где ты шлялась? За это время можно было из реки воды наносить.
– Колодец обмерз, – попыталась я оправдаться, хотя знала, что это бесполезно. – Сегодня я первая брала воду. Пришлось возвращаться домой за топором и обкалывать лед.
– Ну конечно, ты всегда причину найдешь, лишь бы бездельничать. Тебя не переспоришь. Ну, чего встала? Наливай воду в бочку! Будешь так копаться, и до завтра воды не натаскаешь. А у меня сегодня стирка. Давай пошевеливайся!
Я послушно вылила воду и бегом спустилась по лестнице… В тот день я ходила за водой еще много раз.
– Когда стирка, воду не экономят. Пусть потаскает, молодая еще, ничего с ней не случится, – говорила бабка тетке Виктории, которая лежала в постели. – У меня белье должно быть душистое и белое, как снег.
Бабка подала Виктории завтрак в постель. А у нас с ней еще маковой росинки во рту не было, хотя время приближалось к десяти, – бабке некогда, она принялась за стирку с рассвета, а я таскаю воду.
– Ну пока хватит, в бочках больше ни капли не поместится. Последние два ведра отнесла хозяйке, – сказала я, сняла деревянные башмаки со ставших иссиня-багровыми ног и босиком вошла в комнату. Меня бросало то в жар, то в холод. Сегодня опять не повезло. Каждый день я обещала себе осторожнее орудовать с ведрами, чтобы не забрызгаться, и всякий раз от холода начинала спешить и обливала ледяной водой подол и ноги.
– Чего стала, как соляной столб? Надень что-нибудь на ноги и принимайся за дело! – Бабка смерила меня критическим взглядом. Лицо у нее от жары красное и потное, огромный свисающий до полу фартук промок насквозь.
