– Привет, Эди, – губы Энтони тронула застенчивая улыбка.
– Энтони обручился, – сказала Роза, с сожалением глядя на Эди. – Ах… я так надеялась… – из ее груди вырвался тяжелый вздох.
– Поздравляю, Энтони, – воскликнула Эди, радуясь, что спокойный, стеснительный юноша нашел девушку, с которой хочет связать свою жизнь.
– Надеюсь, эта молодая особа готова дать начало новой семье. Я хочу дожить до внуков.
Энтони крепко взял мать под руку.
– Пойдем, мама. Обсудим наши планы насчет детей попозже. Нехорошо, если Шерри будет нас ждать.
Роза подняла к небу карие глаза.
– Раньше он волновался, как бы не заставить ждать меня, а теперь его волнует, как бы не заставить ждать эту Шерри. – Она вздохнула – глубокий кроткий вздох.
Они попрощались и разошлись. Эди улыбнулась. С такой свекровью, как Роза, бедняжке Шерри трудно будет жить своим умом.
Когда они вошли в квартиру, Клиф обернулся.
– Кто это? – тут же спросила старушка.
– Бабушка, это Клиф. Один из моих друзей, – сказала Эди с таким видом, словно и не знакомила их друг с другом всего полчаса назад.
Клиф был настороже. Он не знал, чего ему ждать от старухи, и был готов ко всему.
– Ты – сын Бесси? – спросила старушка.
– Нет, – ответил Клиф.
– Бабушка, Бесси с сыном больше здесь не живут, – вмешалась Эди.
– Как звали ее сына?
– Джонни, – ответила Эди, подводя ее к столу. – Садитесь, садитесь. Я сейчас принесу ужин.
– Я хочу отбивную, – заявила старая дама.
– Бабушка, милая, вы же знаете, что мы не едим мяса. – Эди открыла дверцу холодильника, словно подчеркивая этим движеньем свои слова. – Я приготовила очень вкусную запеканку из картофеля с баклажанами.
– Запеканка – гадость! – горячо отозвалась бабушка. – Я хочу отбивную.
Клиф посочувствовал ей. «Гадость» – то самое слово. Если выбирать между картофельной запеканкой с баклажанами и сочной, приправленной специями отбивной, он, конечно, выбрал бы второе, и черт с ней, с изжогой.
– Запеканка тебе куда полезней, – сказала Эди, и Клиф услышал жужжание микроволновой печи.
Видимо, ответ удовлетворил старушку – больше разговора об отбивных не было. По правде сказать, до конца трапезы она вообще не проронила ни слова. Голос Эди лился нескончаемым умиротворяющим потоком: она то отпускала добродушные шутки по адресу знакомых и друзей, то напоминала бабушке, что надо пользоваться вилкой, а не пальцами. Клиф поймал себя на том, что ему нравится ее слушать. Низкий мелодичный голос вызывал в памяти гуденье церковных колоколов.
