Возможно, он был прав, а она заблуждалась. Она должна быть благодарной, что у него легкий характер, иначе он никогда не женился бы на ней, даже из-за суммы в две тысячи фунтов годовых, и зная, что его фамильный дом не сохранится для будущих поколений.
От всех этих мыслей Беатрис оросила слезами кружевной свадебный платок. Она-то думала, что Уильям успокоит ее, принеся извинения за то, что сбежал в эту ночь из ее постели.
Но, возможно, это было просто потому, что она устала от длинного, длинного дня.
На следующий день погода была облачная и сырая, и Уильям простудился.
Он извинился, сказав с легкой насмешкой, что Беатрис не станет слишком сердиться.
Теперь они поменялись ролями, она почувствовала, что совсем поправилась, и вместе со здоровьем к ней вернулся оптимизм.
Однако она заметила, что у ее мужа появился нездоровый румянец и блеск в глазах; он чувствовал себя несчастным и без конца обращался к ней. После долгой дороги в Париж и устройства в отеле она настояла, чтобы он уединился, у нее не хватило ума, чтобы не делать этого, но она хотела любовью и заботой вырвать его из этого состояния.
– Сегодня вечером мы оба будем ужинать у себя в номере, – сказала она, – вы можете позвонить, чтобы нам принесли меню.
– Вы ведете себя как опытный путешественник, – сказал Уильям, и она вспыхнула от удовольствия.
– Но заказать еду придется вам. Я не осмеливаюсь это сделать. Мой французский ужасающий.
– Тогда давайте пошлем за метрдотелем.
Они восхитительно поужинали вдвоем в ее комнате и даже Хокенс не позволили распаковать платья.
– Вы сделаете это завтра, когда мистер Овертон почувствует себя лучше, – сказала Беатрис.
Счастье, что в комнате находилась еще одна постель. Уильяму это давало возможность разрешить ей спать в стороне от него, поскольку простуда заразна.
Несмотря на душевный подъем после совместного ужина, его состояние ухудшалось. Он чувствовал слабость, характерную для его семьи, и рассказал Беатрис только то, что она хорошо знала. Климат Индии, который был таким губительным для детей, надолго оставил ему в наследство хрупкое здоровье и еще нечто более неуловимое, что обнаружила Беатрис этой ночью, когда Уильям стонал и кричал, одолеваемый ночными кошмарами.
Она наклонилась над ним, держа ночник, и окликала его, пытаясь разбудить.
– Что с вами, мой дорогой? У вас что-нибудь болит?
Он открывал лихорадочно горящие глаза и всматривался в нее, словно она была частью тех ужасов, которые он помнил. Затем он медленно выбирался из снов, которые заставляли его кричать, и сбрасывал одеяло, смятое в комок.
