В то сентябрьское утро Англаду посетило вдохновение. Его блестящему интеллекту вдруг открылись прошлое и будущее, история футуризма и закулисная возня, которую кое-кто из hommes de lettres вел за его спиной, чтобы он согласился-таки принять Нобелевскую премию. Когда Пароди решил было, что фонтан красноречия Англады иссяк, поэт резко переменил тему, заметив с добродушной усмешкой:
– Бедняга Форменто! Решительно, чилийские пираты знают свое дело. Прочтите это письмо, дорогой Пароди. Они не желают публиковать его смехотворный перевод Поля Валери.
Дон Исидро покорно прочел:
Многоуважаемый сеньор!
Мы вынуждены повторить Вам то, что уже сообщили в нашем ответе на Ваши письма от 19-го, 26-го и 30 августа сего года. Мы не имеем возможности оплачивать расходы по изданию: стоимость клише, оплата авторских прав на иллюстрации Уолта Диснея, поздравления к Новому году и Пасхе на иностранных языках делают проект неосуществимым, если только Вы не оплатите целиком стоимость макета и не покроете складские расходы мебельному складу «Компрессора».
Остаемся к Вашим услугам
За зав. управляющего Руфино Хихена С.
Чуть помолчав, дон Исидро заговорил:
– Это деловое письмецо прямо-таки небеса нам послали. И я начинаю связывать концы с концами. Вы вот только что с таким удовольствием рассуждали о книгах. Теперь позвольте порассуждать и мне. Я ведь прочел этот томик с красивыми картинками: вы на ходулях, вы в детском костюмчике, вы на велосипеде. И я всласть посмеялся. Кто бы мог подумать, что дон Форменто, этот женоподобный красавчик с похоронной физиономией – поди сыщи другого такого – сумел так здорово подшутить над, уж простите меня великодушно, неким напыщенным простофилей. Взгляните-ка, все книги Форменто таят в себе издевку: вы сочиняете «Гимны к миллионерам», а этот мальчишка, сохраняя почтительную дистанцию, – «Оды к управляющим»; вы – «Записки гаучо», он – «Записки заготовителя птицы и яиц». Знаете, теперь я могу рассказать, как все произошло, – с самого начала.
А с самого начала была сказка об украденных письмах. Я сразу выкинул эту историю из головы, потому что, если человек что-то потерял, он не станет обращаться за помощью к узнику. Наш павлин, распуская хвост, твердил, что письма-де компрометировали некую даму, что между ним и дамой ничего не было и они переписывались из душевной симпатии – не более того. А говорил он это только для того, чтобы я решил, будто дама – его любовница. Через неделю явился доверчивый Монтенегро и сообщил, что павлин пребывает в большой тревоге. На сей раз он вел себя так, будто и вправду что-то потерял. И даже обратился к частному сыщику, который, в отличие от меня, еще не успел загреметь в тюрьму. Потом все отправились в усадьбу, где и был убит Муньягорри, потом дон Форменто нанес мне визит, и тут у меня зародились кое-какие подозрения.
