Пораженный Гарвис увидел у камней две человеческие фигуры. Высокий воин в запятнанных кровью доспехах поддерживал женщину, тоже облаченную в доспехи. Из раны у нее на боку текла кровь. Таких доспехов Гарвис никогда еще не видел. Шлем мужчины, увенчанный белым лошадиным плюмажем, полностью закрывал лицо; бронзовый панцирь — точное подобие грудной клетки, вплоть до ребер и солнечного сплетения. Нижнюю часть туловища защищала короткая кожаная юбка с бронзовыми вставками, сапоги доходили до бедер. Гарвис в ужасе осознал, что взгляд воина устремлен прямо на него.
— Эй ты, поди сюда! Помоги мне.
Воин опустил свою спутницу наземь. Ее лицо было смертельно бледным, серебристые волосы испачканы кровью. Старуха, подумал Гарвис, но когда-то была красавицей.
— Где Талиесен? — спросил воин.
— Там, сударь… у водопада.
— Надо отнести ее в укрытие, понимаешь?
— В укрытие. Да.
Женщина пошевелилась и схватила мужчину за руку.
— Возвращайся! Дело еще не кончено. Оставь меня с этим юношей. Все… будет хорошо.
— Нет, госпожа моя, не оставлю. Не для того я служил тебе тридцать лет, чтобы теперь уйти, — ответил воин, поднимая руки, чтобы снять шлем.
— Постой, — властно произнесла она. — Послушай меня, милый мой друг. Если ты не вернешься, все будет потеряно. Ты мой наследник, ты сын, которого у меня никогда не было, ты свет моей жизни. Ступай назад и зажги для меня в окне светильник.
— Надо было давным-давно убить эту суку, — с горечью бросил он. — Она чернее самого зла.
— Никогда и ни о чем не жалей, полководец! Этим горам все равно, побеждаем мы или проигрываем. Ступай. Воздух волшебной страны уже врачует мои раны, я чувствую.
Воин поцеловал ей руку, обвел взглядом горы, обнажил меч и бегом вернулся в каменный круг. Молния сверкнула снова, и он пропал.
Гарвис вбежал к Талиесену с пылающим лицом, глядя огромными глазами.
— У Древних Врат объявилась воительница. Она ранена, почти при смерти.
Старик взял свой сшитый из перьев плащ.
— У Древних Врат, говоришь?
— Да, почтеннейший.
— Куда же ты ее дел?
— Довел до пещеры на Хай-Друине — она ближе всего. Метас был там и зашил ее раны, но я опасаюсь внутреннего кровотечения.
Талиесен тяжело перевел дух.
— Она говорила что-нибудь о себе?
— Ни слова. Метас и посейчас с ней.
— Все правильно. Ступай отдохни. И никому, даже братьям, ни слова об этом — ты меня понял?
— Конечно, почтеннейший.
— Смотри же! Если я услышу хоть что-то, твои кости обратятся в камень, а кровь в прах.
