— Тина? Погодите… Вы хотите сказать…
— В первый момент подумал, что обознался. Другая девушка. С такой же прической. В такой же курточке. С такими же прямыми бровями. С такой же… Я говорил вам, что совершенно не запомнил, как она выглядит… Да. И могу повторить. Но в тот момент, когда я увидел Тину идущей по двору — она проходила мимо цветника, того самого, — я точно мог описать самую мелкую черточку ее лица, самую махонькую деталь одежды, так что мне не нужно было долго сравнивать, она была она, я перестал сомневаться через секунду.
— Что вы сделали? Побежали за ней? Открыли окно и позвали? Вы ее нашли, в конце-то концов?
— Что я сделал… Ничего. Ничего! Я стоял и смотрел и пытался понять, почему именно в тот момент, когда я собирался сделать выбор… совершенно случайный… вроде как бросить монетку… почему именно сейчас появилась она, чтобы поставить меня перед совершенно иным выбором? И что я должен был ответить на совершенно другой вопрос?
— Может, я чего-то не поняла, но разве у вас в тот момент был выбор? То есть, понятно, что был — бежать или не бежать. Но по сути… Вы говорили о вероятностях. Когда один вариант выбора в тысячу раз вероятнее другого, и возникают тысяча ветвей с одним выбором и всего одна — с другим. И гораздо больше шансов…
— Да! Вы правы. Тысячу раз правы. Именно так все и обстояло. Я должен был побежать за ней. Я хотел так сделать. Мне даже показалось, что я уже бегу, и я очень удивился, что все еще стою у окна, прилипнув лбом к стеклу, и смотрю, как Тина проходит мимо жухлых кустов и направляется к троллейбусной остановке. Конечно, у меня практически не было выбора, и я видел, я действительно совершенно четко это себе представлял: сбегаю, не дожидаясь лифта, с пятого этажа, хлопаю дверью парадного так громко, что Тина оборачивается, я вижу ее глаза — огромные, синие, — она удивленно смотрит, как я мчусь к ней поперек всего, что встречается по пути… Я это вижу так четко, что вот… описываю вам сейчас, будто произошло именно так, да так и действительно произошло в тысяче, а может, даже в миллионе ветвей многомирия. Но я… Мне никогда не везло в лотерею, Ира. Я никогда ничего не выигрывал. Когда у меня перестала кружиться голова от восторга, просто от ощущения, что я опять вижу ее, что я могу… Тины уже не было во дворе. И я ни тогда, ни сейчас не мог и не могу вспомнить (а ведь я следил за ней, не отрывая взгляда), села ли она в проходивший троллейбус, а может, свернула по улице направо или налево, или перебежала дорогу и пошла по одной из многочисленных аллей, что вели в парк, или зашла в какой-то из домов. Когда я опять начал соображать, бежать куда-то было бессмысленно. Я стоял и смотрел. В пустой двор. То есть, двор, конечно, не был пустым. Утро, ясный день, люди торопятся на работу. Мужчины и женщины. Но все равно двор был пустым. Вот… Так все и произошло.
