— Че это она на тебя, а? — поразился Иван Иванович. — Че ты ей сделала?
Валентина Алексеевна уперлась в меня напряженным больным взглядом, и мне стало страшно. Почему-то я зажмурилась. Хотелось свернуться в клубок и спрятаться в угол.
— Идемте, — настойчиво повторил чей-то голос. — Простите, но Тане стало плохо, ей следует уйти. Идемте, Таня.
На воздухе я пришла в себя. Юрий Владимирович держал меня за руку и тянул вперед.
— Полегче? — сочувственно спросил он, руку тотчас отпустив.
— Все в порядке, спасибо, — ответила я. Сейчас он тоже поинтересуется, с чего это Галя на меня взъелась, а я так не хочу об этом слышать!
Я и не услышала. И в который раз подумала, что, не будь он женат, я б могла в него влюбиться. Он заговорил совсем о другом:
— Взять такси или вам лучше прогуляться?
— До метро я пройдусь, а то в голове гудит, — призналась я. — А там мне недалеко. Я доберусь сама, спасибо.
Юрий Владимирович спокойно покачал головой:
— Это исключено. Во-первых, уже поздно, а во-вторых, даже вашему самообладанию есть предел. У вас в семье наверняка крайне редко повышают голос, так?
— Почти никогда. Папа считает, что криком ничего не решишь.
— Ваш папа молодец. Я доведу вас до квартиры.
Это странно, но я словно слышала непроизнесенные вслух логические связки. «У вас в семье редко повышают голос, вы не привыкли к крику и поэтому сейчас измучены. Ваш папа молодец, так что не стоит огорчать его, возвращаясь по темным улицам в одиночестве». Подобное бывало у меня с Лилькой.
— Я должна была позвонить ему, выходя, — зачем-то сообщила я. — А я забыла. А сотовый разрядился.
— Возьмите мой.
— Да нет, не надо. Я звоню, чтобы он знал, во сколько меня встречать.
— Ваш папа молодец, — повторил Юрий Владимирович. — А моя Светка считает, что ей море по колено. Пятнадцать — самый опасный возраст.
Я быстренько подсчитала, что отцом он стал в двадцать два.
— Что, она тоже забывает звонить? — улыбнулась я.
— Случается. Впрочем, она девочка добрая и понимает, что я волнуюсь. Но полагает, это просто причуда с моей стороны. Она у меня непуганая.
— А я пуганая. Мне от метро на автобусе, а там через пустырь.
Он искоса на меня глянул, не решаясь задать вопроса, и я добавила:
— На меня однажды напал один ненормальный. Я ударила его бутылкой с пепси-колой и убежала. Это было ужасно. Я разбила бутылку о его голову. До сих пор тошно вспоминать. Иногда мне кажется, что я могла его убить, хоть и понимаю, что это бред.
— Одним маньяком стало бы меньше, — почти дословно повторил Юрий Владимирович высказывание моего папы. И с тем же гневом. Не знаю, с чего меня вдруг потянуло на откровенность. Видимо, реакция на пережитое.
