После его слов повисло молчание, потом Хэтч сказал:
— Я хочу сохранить за собой право остановить работы, если у меня возникнет ощущение опасности.
— Это вполне понятно. В нашем контракте восемнадцать пунктов. Мы просто добавим девятнадцатый.
— Кроме того, если мне придется принять в этом участие, я не хочу быть бессловесным партнером, который заглядывает рабочим через плечо, — добавил Хэтч.
Нейдельман принялся ворошить угли в своей трубке.
— Подобные операции исключительно рискованное дело, особенно для человека неподготовленного. Какую роль вы намерены играть?
Хэтч пожал плечами.
— Помнится, вы мне сказали, что у вас есть врач.
Нейдельман отвлекся от своей трубки и чуть приподнял одну бровь.
— Этого требует закон штата Мэн. Вы предлагаете внести изменения в список персонала?
— Да.
— А вы сможете за такой короткий срок уладить дела в госпитале и получить отпуск?
— Мои исследования могут подождать. Кроме того, экспедиция займет не так много времени. Сейчас конец июля. Вам придется уложиться в четыре недели — вне зависимости от того, найдете вы что-нибудь или нет. Заниматься раскопками во время сезона бурь невозможно.
Нейдельман свесился за борт и вытряхнул трубку в воду одним уверенным, сильным движением. Затем он снова выпрямился, и как раз в этот момент у него за спиной возникли темные очертания Бёрнт-Хэда.
— Через четыре недели все будет закончено, — сказал он. — И ваше дело, и мое.
Хэтч припарковался около магазинчика Бада. На сей раз он приехал на собственной машине, и смотреть на свое прошлое через ветровое стекло автомобиля — части настоящего — оказалось настолько необычно, что это выбило его из колеи. Доктор бросил взгляд на потрескавшиеся кожаные сиденья и старые кофейные пятна на коробке передач. Все такое знакомое и такое надежное; неожиданно Хэтч понял, что не может заставить себя открыть дверцу. Тогда он взял темные очки, но тут же положил их назад. Хватит играть в прятки.
Хэтч оглядел маленькую площадь. Асфальт растрескался, и в разломах проглядывали булыжники прежней мостовой. Старый газетный киоск на углу с раскачивающимися на ветру стойками с комиксами и журналами уступил место лавке мороженщика. За площадью по склону холма полого спускались городские улицы, такие же живописные, как прежде; черепичные и покрытые кедровым шифером крыши домов сверкали на солнце. Из гавани шагал какой-то парень в резиновых сапогах и дождевике — ловец омаров, возвращающийся с работы домой. Он бросил на Хэтча взгляд, проходя мимо, и скрылся в одной из боковых улиц. Он был молод, лет двадцати, и Хэтч сообразил, что этот рыбак еще не родился, когда они с матерью уехали из города. Пока его не было, здесь выросло целое поколение. И целое поколение умерло. Неожиданно ему стало интересно, жив ли еще Бад Роуэлл.
