— Это бабушка Эдварде, — наконец сказала Полли, — мама сфотографировала ее летом незадолго до ее смерти.
— А это я, — заявил Рик. — С тех пор, как бабушка Эдварде умерла, Полли не снимает никого, кроме пожилых людей. Думаю, она пытается преодолеть это, не так ли?
— Я не собираюсь преодолевать что-либо. Ты — простофиля! Пожилые люди куда интереснее, чем бездельники, катающиеся по парку.
— Угомонитесь, ребята, — прервал их Джулио. — Полли, ты снимаешь все лучше и лучше.
Вы оба работаете прекрасно.
Рик первым усмирил свой характер.
— Когда мы закончим школу, — сказал он, обращаясь к Кэйт, — то поменяем вывеску над входом. — Он взглянул на сестру, словно подав ей сигнал, и они хором закончили: «Эдварде и Эдварде, Эдварде и Эдварде».
— Я собираюсь делать студийные портреты и, может быть, снимать моды, а Рик, естественно, спорт, — сказала Полли.
— Ужин будет готов через двадцать минут, — крикнула снизу Мелисса, — идите мыть руки.
Ребята выскочили из комнаты и скатились вниз по лестнице, как только в дверях появилась их мать.
— А вы не спуститесь к нам, чтобы выпить чего-нибудь? Миссис Винг спрашивает тебя, Джулио.
— Тогда мы тоже спустимся, — сказал он, медленно отпуская руку Кэйт. И они проследовали на кухню.
Миссис Винг оказалась крохотной китаянкой с личиком, похожим на улыбающийся грецкий орех. Из пучка волос на ее затылке выбивались пряди седых волос, на лбу блестели капельки пота. Она встряхнула руку Кэйт и ехидно ухмыльнулась Джулио.
— Ваша леди? — спросила она его прямо.
— Моя коллега, миссис Винг, — поправил он.
— Вы сегодня почетный гость, — сказала она, похлопывая Кэйт по руке, — вы должны сесть здесь, против Симона, мисс коллега. — Она снова ухмыльнулась Джулио, затем рассмеялась и повернулась к плите, чтобы наполнить последнее блюдо, прежде чем присоединиться к ним за большим круглым столом.
Одно блюдо содержало нарезанные в форме полумесяца, запеченные яблоки, другое — сочные ломтики говядины, сдобренные луком и жгучим перцем, третье до краев было наполнено всяческой зеленью и размельченной курицей. У каждого прибора стояла чаша с рисом и еще одна с куриным бульоном и бобовым творогом.
— Не стесняйтесь, Кэйт, — предложил Симон, — пробуйте.
Кэйт присоединилась ко всей семье и, держа чашу с рисом в одной руке, отбирала кусочки из каждого блюда по очереди и ела их с рисом, как уж у нее получалось. Ее поразило, насколько дружественным был этот ужин, они ели, словно вели беседу, хотя на самом деле никто ничего не говорил.
