Джулио поперхнулся вином.
— Бывший муж? — Он прокашлялся и с трудом выговорил:
— Мне показалось, вы сказали…
— Я сказала, что не замужем, но не говорила, что не была.
— Вам надо было стать юристом… — Теперь была его очередь раскаляться добела. — А что с этим Нилом?
— Нил — это друг, который хочет быть больше чем другом — возлюбленным, чего никогда не случится, только и всего.
Джулио несколько оживился.
— Хм… А почему?
— Он одновременно и зависим и доминирует — это ужасно деструктивная комбинация.
— Вы не считаете, что мужчина должен доминировать над своей женщиной?
То было в равной степени и вопросом, и явным утверждением. Его глаза были абсолютно серьезны, но что-то в том, как он поджал губы, напомнило ей о бесшабашно веселом дне в парке. Она понимала, что должна узнать его много лучше, прежде чем сумеет с какой-то определенностью говорить, когда он серьезен, а когда просто играет с ней. В настоящий момент она чувствовала, что он делает и то и другое одновременно.
«Вот в чем ключ: в его представлении его женщина, вроде как его кресло, его плед. Нет, это не те отношения, какие должны быть, по моему мнению». Она замотала головой и сердито стукнула по ручке кресла.
— Это определенно не то, чего я хочу. Он ничего не ответил, но, вытянув свои длинные ноги, откинул назад свое кресло под опасным углом и, задумчиво теребя себя за мочку уха, внимательно рассматривал Кэйт, полузакрыв глаза.
— А вы завелись, не так ли? У вас есть то, что мы называем temperamento.
Он рассмеялся, потом неожиданно выпрямил кресло и медленно, с большим вниманием и тщательностью, чем того требовала задача, очистил от кожуры два апельсина, разделил на дольки и положил на тарелки.
— Десерт, — произнес он, улыбнувшись. Прихватив с собой тарелку, Кэйт подошла к керамической чаше. Как она завидовала Симону и Мелиссе, работающим вместе, поддерживающим друг друга, создающим друг друга. Каким отличным должно быть их окружение, и как совершенно они подходят друг другу с их нежной взаимностью. Это то, чего бы и ей хотелось, размышляла она, — два человека, живущих одной жизнью, одной любовью, но духовно свободных, свободных в своем творчестве. Неужели возможно иметь одновременно любовь, защищенность и свободу? Мелисса и Симон определенно владели этим секретом. Она рассеянно подумала, есть ли у Симона брат, о котором он не упомянул.
— Пенни в их пользу, — спокойно произнес Джулио. Ее даже напугало, когда она услышала, как он подошел к ней сзади.
