Раздался заливистый смех Мелиссы, и она вместе с Джулио впорхнула в студию. Он бережно держал в руках сверток — что-то объемистое, завернутое в газету и помещенное в старую продовольственную сумку.
— Скажи им, — хихикая, обратилась она к Джулио, — скажи им.
Джулио протер глаза и изобразил на лице выражение полной серьезности. Потом прочистил горло и заговорщицки подмигнул Кэйт.
— Сегодня утром я заехал на квартиру автора, чтобы забрать это, — он пошлепал по своему подозрительному свертку, — и тот стал настаивать, чтобы мы вместе поехали на съемку. Это отвратительный старый зануда, он довел бы нас до полного сумасшествия. Тогда я посмотрел ему прямо в глаза и сказал самым лицемерным голосом, каким только мог: «А у вас была свинка?» — «Нет, никогда», — ответил он, и глаза у него выпучились, как у испуганного кролика. «Тогда вы не должны приходить, — сказал я, — свинка, подхваченная после наступления половой зрелости, может сделать вас бесплодным. А у обоих близнецов Эдвардсов — свинка». Я оставил его в холле, он выглядел как человек, который чудом избежал смерти.
— Вы ужасны! — хохоча, сказала Кэйт.
— Джулио, это нечестно, — заливаясь смехом, заявил Симон, — абсолютно нечестно, но мне нравится. А это тот кофейник? В этом ужасном свертке?
— Конечно. Мне сказали, что меня могут ограбить, если я повезу его в собственном футляре. Мне нужны нитяные перчатки, Симон.
Он отбросил в сторону газеты, под которыми обнаружился аккуратно перевязанный сверток из белой бумаги. Затем Джулио натянул белые нитяные перчатки и, как фокусник, развернул голубую фланелевую ткань, перевязанную ленточками. Из нее он извлек серебряный кофейник с фасеточным, изогнутым, словно лебединая шея, носиком и темной ручкой из самшита.
— Великолепно! — вскричали все хором. — Прекрасно! Чудесно! Восхитительно!
— Да, — сказал Джулио. И слова восхищения замерли у всех на устах, когда он медленно стал поворачивать перед ними кофейник, чтобы его можно было рассмотреть со всех сторон. Он был элегантен и изящен. Его цилиндрический корпус изгибался к широкому литому основанию. Серебро отливало благородным тусклым блеском.
— Я хочу, Симон, чтобы ты фотографировал его сначала на белом, а потом на черном фоне.
Вдвоем Мелисса и Симон водрузили над столом белый тент так, чтобы Симон мог фотографировать кофейник без каких-либо мерцающих бликов, искажающих форму сияющей серебряной поверхности. Когда лампы были тщательно установлены, Джулио и Симон перешли к громоздкой студийной камере, линзы которой проступали сквозь дыру, прорезанную в белой бумаге.
