— Че делаете-то? — бодро спросил Пакля, шаря вокруг глазами.
— Дрочим, — сказал пацан с Кислухи. — Присоединяйся.
— Слыхали? На Промзаводе деньги собирают для Машки. Вы-то будете?
— И много собрали? — спросил на всякий случай Кирилл.
— Не знаю. Собирают.
— Ясно вам? — Кирилл обвел приятелей презрительным взглядом. — «Болты», позорники — и те деньги собирают. А вы, блин, как… — он горестно махнул рукой и замолчал.
— Ага. Собирают, — подтвердил Пакля. Он уловил намек на союзничество и подошел к Кириллу за окурком, как цирковая лошадка подходит за заработанным сахаром. — Дай дотяну.
— Отвали, — поморщился Кирилл, отворачиваясь. — Себя потяни, сам знаешь, за что.
— А чего-то ее не видно, Машки, — ничуть не обидевшись, проговорил Пакля. — Где она есть-то?
Все согласились, что Машка последние дни никому не встречалась. Конечно, никто и не думал, что после гибели родителей она будет прогуливаться по кино и танцам, но все же странно.
— Еще чего расскажешь? — деловито спросил Бабай.
— Да чего говорить? — Пакля пожал плечами. — А, вот! Слыхали? У Самохи-пожарника машина пропала.
— В каком смысле пропала? — подал голос Хрящ. — Она не пропала, ее исламцы сожгли.
— Ну да, сожгли, — кивнул Пакля. — А потом она пропала. Горелая трава есть, а машины — нету. Тю-тю. Самоху сейчас дрючат — куда машину дел, говорят.
— От-тана попала, — удивился Хрящ. — Кому она на хрен понадобилась, горелая?
— Хм, — согласился Гена.
— Не знаю кому. А Самоху теперь, может, судить будут. А может, и не будут.
— Туда ему и дорога, — сказал один из кислухинских. — Он меня в том году грязью из-под колеса обрызгал.
Пакля побыл еще немного, воспроизвел пару-тройку мелких сплетен и помчался дальше — исполнять нелегкий долг почтальона-общественника.
Кирилл вдруг подумал: «А если бы Пакля прибежал сюда на час раньше? Сказал бы про сбор денег. А потом — доложил Дрыну, что на Гимназии никто ничего даже не знает».
Его даже холодок прошиб от такой мысли. Хорошо, что сегодня обошлось. Но обойдется ли через три дня на памятнике?
* * *
Ранним утром возле центрального гастронома наблюдалось необычное скопление граждан. Они толклись у входа, сидели на заборчике, подпирали стены соседних домов. То там, то здесь мелькала шинель Адмирала Пеночкина — он быстро переходил от группы к группе и с решительным лицом отдавал немые указания.
Оказалось, ночью гастроном ограбили. Первыми эту новость узнали старушки-домохозяйки, пришедшие с утра со своими большими сумками и крошечными кошельками. Они наткнулись на табличку «Учет», милицейскую машину и зареванную заведующую.
