Шуркин папа подошел к окну.
— Будь здоров, Николай Иваныч!
— Спасибо! — машинально ответил начальник, хотя и не чихал. Стучать он перестал, но закричал еще громче: — Вот! Михаил Петрович! Вы у нас на участке партийный секретарь! Что нам теперь! Делать-то, а?! Подскажите! Опять Федоркин! Прогуливает!
— Прежде всего… — начал Михаил Петрович тихим-тихим голосом.
— Что?! Не слышу!! — Николай Иваныч даже покраснел от крика. А Шуркин папа продолжал шептать, и разгоряченный начальник волей-неволей вынужден был замолчать и прислушаться.
— Вот я и говорю: прежде всего, — повторил Михаил Петрович, — надо помолчать и подумать…
— Что тут думать! — воскликнул начальник, махнув рукой. — Федоркин прогулял, Рыбаков и Сергеев в отпуске, а у Порфирьича радикулит… Думай не думай… Хоть сам садись за рычаги…
— Умеешь ли сам-то? — улыбнулся машинист. — Что ж, раз такое дело, — посерьезнел он, — придется мне вторую смену отработать.
— Нехорошо это, — нахмурился Николай Иваныч. — Нам в институте часто говорили: плох тот руководитель, кто собой начнет все «дырки» в производстве затыкать. А вы — парторг, можно сказать, мой заместитель по политической части, комиссар. Ваша задача — помочь мне людей на работу организовать, а не самому работать вместо лодырей.
— С лодырем мы завтра разберемся, — ответил Михаил Петрович. — А пока, выходит по-вашему, я должен найти кого-нибудь из машинистов и уговорить его выйти на смену вместо Федоркина, так?
— Так.
— Я нашел.
— Где?! — подался к окну начальник.
Михаил Петрович лихо, как боевого коня, оседлал подоконник, спрыгнул в комнату и, указывая на себя пальцем, заявил:
— Вот он! Подписывайте наряд: какое задание, на каком горизонте.
Улыбнулся хитро и добавил!
— Вы думаете, в войну комиссары атаками из окопов руководили? Нет, они поднимались первыми!
А в это время…
