Утром моей первой мыслью было: как же я забыла Любку Митрофанову! Это моя хорошая приятельница, которая, будучи врачом, проходила интернатуру пару лет назад как раз в этой самой клинике и не могла не знать Целикова. В полвосьмого утра, ранее времени, приличествующего для телефонных разговоров, я бесцеремонно позвонила ей, бессовестно выдергивая подругу из утренней закрутки, – в трубке раздавался детский визг и недовольный мужской бас, требующий завтрака и носков. Голос Любы звучал устало; видимо, она уже не в силах была сопротивляться наседающему семейному быту.
– Любовь Андреевна, прости, конечно, что отвлекаю тебя перед началом рабочего дня, но дело не терпит отлагательств! – сказала я.
– Ой, Таня! Наконец ты меня вспомнила! Подожди, я сейчас... – и Любка прокричала в сторону: – Носки твои под диваном, и одень ребенку колготки, в конце концов! Да, Танюш, слушаю тебя.
– Люб, ты же проходила интернатуру в гематологии. Ты, часиком, не знаешь такого врача – Целикова?
– Володьку? Да, конечно, знаю! Его ли не знать? Да это же везде и всегда главный объект для обсуждений!
– Мне надо все про него знать, Люба, все-все и даже сплетни!
– Я уж и не спрашиваю, Тань, зачем это тебе, но, конечно, сейчас все, что знаю, расскажу. Вот только дверь закрою. – В трубке послышались препирания на повышенных тонах, затем хлопнули дверью, и Любка довольным голосом буквально взахлеб начала рассказ: – Ой, Тань, Целиков – это гад, каких мало, вот что я тебе скажу. А бабник такой, что я просто аналогов не нахожу. Ему самое место в музее восковых фигур на выставке «Ловеласы 20-го века». Мы когда с Олькой Быстрицкой в интернатуре там были, Целиков все к ней приставал, но чего-то у них там не вышло... А вообще он ни одной юбки не пропустил. Если честно, мы все были в него влюблены... Конечно, мужик красивый, и деньги у него – бог знает откуда. А в последнее время, говорят, купил себе джип – тоже мне врач! Но такой уж он весь из себя лапочка, приятный да обходительный, душа компании – но гад редкий, вот что я скажу!
