– Не беда, – ободрил ее Максим. – Творческим натурам свойственна рассеянность. Ведь танец – это настоящее творчество.
– Ты прав, – кивнула она. – Спасибо за поддержку. И за то, что потратил на меня столько времени.
– Мне это доставило удовольствие, – заверил Максим. – Кстати, я живу неподалеку. Может, выпьем по чашечке кофе? Или, если ты боишься идти домой к незнакомцу, мы можем посидеть в кафе на углу.
– Для начала я бы выбрала кафе, – сказала Ирина. – А дальше посмотрим. – Ее улыбка вместе с долгим взглядом была чарующей и многообещающей.
В тот вечер Ирина все-таки зашла к Максу и осталась на ночь, а потом на все оставшиеся ночи.
Конечно, она не была Евгенией. Но стала лучшей из всех возможных замен. В Ирине не было неуемной энергии, юного упрямства, прямолинейности, жажды познаний и перемен. Но имелась бездна спокойного обаяния, умения сглаживать острые углы и находить компромиссы. Ирина не обладала острым умом Евгении, но располагала талантами иного рода – мягкостью, уступчивостью, умением выслушать, где надо – смолчать, подчиниться. Евгения была непокоренной скалой, Ирина – тихой гаванью для утомленного путника. К тому же она потрясающе готовила. Максим, привыкший перекусывать в кафе и изголодавшийся по домашнему уюту, с удовольствием допустил Ирину до кухни, которую она тотчас вымыла до зеркального блеска, а вскоре и вся холостяцкая берлога Макса пришла в божеский вид.
Ирина была хороша в постели. Здесь она могла бы поспорить с Ритой, равной которой в этом деле у Максима не было. Ирина с энтузиазмом откликалась на разные игры и эксперименты, ей это нравилось. Максим имел довольно богатый опыт и чувствовал, когда женщина испытывала наслаждение от интимных изысков, а когда соглашалась на них только ради того, чтобы потешить партнера, и выбор делал не в пользу последних. К чему разводить театр, если можно просто наслаждаться? С Ириной они проводили безумные ночи, после них Максим выходил на работу опустошенный, расслабленный. Какие уж тут мысли о другой? Впрочем, раз, в состоянии легкого подпития, во время любовных утех он случайно назвал Ирину Евгенией, но она ничего не сказала, и Максим решил, что не расслышала.
Родители Ирину одобрили. Отец оценил яркую внешность девушки и сказал, что сын всегда отличался хорошим вкусом. Мать сначала покривилась, узнав, что Ирина – приезжая, но после того как девушка с энтузиазмом взялась помогать закручивать соленья, записала рецепт ватрушек с творогом и рассказала, что сама сшила элегантное платье, в котором пришла в гости, сдалась и заявила, что лучшие жены получаются из хозяйственных провинциалок. Максим не стал объяснять, кем работает Ирина – родители были людьми другого поколения и моментально записали бы девушку в проститутки. Сказал, что пока Ира – официантка. Мать одобрительно кивнула, мол, с простыми-то лучше. А то эти университетские вертихвостки строят из себя бог весть что. А сами ни яичницу поджарить не умеют, ни пуговицу пришить. С родителями Ирины, робкими тружениками дышащего на ладан предприятия, совершенно непохожими на бойких нахрапистых приезжих ловцов удачи, отец и мать Максима тоже быстро нашли общий язык за разговорами о том, как хорошо было раньше и как трудно теперь.
