Агнесса поспешила прогнать прочь эти мысли, которые уже давно стали ей чужими. Она вступала в забытое царство, где во время ее отсутствия жизнь продолжала идти своим чередом, да и смерть тоже. Агнесса вышла в коридор, вагон уже опустел; она заторопилась. Когда она ступила на подножку, ее удивил голос, идущий снизу, с платформы, а главное, произнесенные слова: "Вам носильщика?" Она позволила взять свой чемодан.
- Вас на метро? - осведомился носильщик.
- Сама не знаю.
Остановившись на вагонной ступеньке, Агнесса вглядывалась в окружающую ночь, в тьму оккупации.
- Сама не знаю, будут меня встречать или нет. Может быть, придется зайти в какой-нибудь ближайший отель.
Темнота была непроглядная. Агнесса вслепую спрыгнула с подножки вагона. Состав был очень длинный и не мог весь поместиться в вокзале. Пришлось шагать через стрелки. Агнесса вытащила свой электрический фонарик.
- Лучше не надо, - предупредил носильщик. - Он у вас не синий, как бы не было неприятностей.
Агнесса потушила фонарик, глаза ее уже стали привыкать к темноте, да и впереди шагал носильщик. Они добрались до пологого ската, значит, сейчас будет платформа. Далеко-далеко черной подковой лежало здание вокзала, и там не блеснуло ни огонька. Только темень встречала путешественницу, прибывшую к месту назначения. Но по мере того как они шагали по платформе, из мрака возникали фигуры людей, двигавшихся суетливо, но бесшумно, как в аквариуме, и аквариум этот заполняла дымка света, падавшего неизвестно откуда.
- Значит, перронные билеты отменены? - спросила у носильщика Агнесса, заметив, что ни одна живая душа не спешит навстречу пассажирам.
- Отменены. Если вас пришли встречать, то они ждут у выхода.
У контроля, отбиравшего билеты, выстроился хвост. Поверх барьера Агнесса видела пустое пространство, где огромным пятном лежал снег, и горло у нее сжалось. Там, на почтительном расстоянии от входа, ждала кучка людей, выстроившихся полукругом на самой границе света и тьмы, и первым впечатлением от оккупированного Парижа остался для Агнессы этот необычный строй, в котором было что-то полицейское. Она отдала свой билет, нерешительно шагнула вперед в освещенный круг, и вдруг ее охватило небывалое волнение: здесь, в первых рядах встречающих, она узнала три черных силуэта тетя Эмма, брат Валентин, племянник Бернар.
Она бросилась к ним, переходила из одних объятий в другие. Что-то, затиснутое в самую глубину, вдруг прорвалось. Она зарыдала. Она понимала, что на нее глядят, что зрители, наверное, уже сочинили себе целую драму возвращение под отчий кров, бегство, но это было сильнее ее, она дала себе волю.
