А потом, сидя у себя в спальне, Агнесса подумала о тете Луизе, та уж наверняка станет ее союзницей. Хотя, к несчастью, Луиза Жанти не имела в семье ни малейшего влияния, именно она в свое время помогла распутать тайну, весь клубок тайн, окружавших трагическую гибель Ксавье. На следующее утро Агнесса направилась к тете Луизе в скромную квартирку в собственном доме, стоявшем на углу улицы Ренкэн и авеню Ваграм.
Было воскресенье, то есть выходной день для прислуги. Тетя Луиза хлопотала на кухне. Из Бретани ей прислали половину трески, и тетя готовила ее со шпинатом по какому-то сложному рецепту, так что помощь племянницы подоспела как раз вовремя. Занимаясь стряпней, женщины болтали, а когда пришел дядя Александр, все трое перешли в гостиную.
- Не придется мне больше наслаждаться своей гостиной, а я ведь так ее люблю, - вздохнула тетя Луиза, превратившая комнату в настоящий музей, забитый безделушками и дорогими сердцу вещицами. - В следующем месяце надо будет ее запереть. Зимой мы топим только дядин кабинет да нашу спальню, слава богу, они смежные.
Агнесса решила приступить к делу, ради которого явилась сюда. Прежде, когда все мосты между семьей и ею были взорваны, она не меняла положения, так и остававшегося status quo. "Раз Буссардели не желают признавать Рено!" - говорила она, возвращая ребенку его подлинное имя. Но нынче, когда порванные связи восстановились, у нее не было больше ни повода, ни предлога продолжать эту политику выжидания. Необходимо было назначить второго опекуна, и только семейный совет мог его выбрать. Агнесса выложила все свои недавно приобретенные сведения по этому вопросу. Например, она знала, что ежегодно должна отчитываться как опекунша. И следовало также рано или поздно упорядочить дело с наследством Ксавье; понятно, не деньги тут были главным, но это наследство, невесть какое большое, и с юридической и с моральной стороны не могло достаться никому другому, кроме Рено, поскольку Ксавье женился на ней, на Агнессе, зная, что ребенок, которому он собирался дать свое имя, не Буссардель. Ей Буссардели вновь открыли объятия: возможно, они заговорят с ней о сынишке в той или иной связи. И Агнесса вспомнила вопрос брата: "Ну как малыш?" Эти слова при желании можно было расценивать как инспирированные или как сигнал, приглашающий к дальнейшим беседам. Так или иначе она решила взять на себя инициативу. Она выдержала паузу.
После трех дней в Париже, после стольких волнений и переживаний, выбивших ее из обычной колеи, она обрела, радея об интересах сына, удивительную Точность мысли, какую-то новую объективность. Дядя с тетей слушали внимательно. В их памяти еще была свежа драма, с которой все началось, и, естественно, они заранее насторожились. Они тоже почувствовали знакомый запах пороха.
