Улыбаясь от удовольствия, Ренальдо потянулся к крупной, украшенной камнями броши, которая застегивала его тогу. Разделить девственницу с императором — исключительная честь. Это могло стать началом особого дня.
Манхэттенский сектор
Нью-Вашингтон
Земля
В те же минуты — в четверть одиннадцатого утра по земному времени Кэнби приехал в Манхэттен. Окольным путем направляясь в корабельный парк, он заметил на скамейке в старом Бэттери-Парке Синтию Тенниел. Выпавший два дня назад снег, как и следовало ожидать для этого сезона, совсем растаял с юга снова подули осенние ветры. По голубому небу плыли, обещая ясную погоду, плоские облака. Если бы не голые деревья, то показалось бы, что до зимы еще очень далеко.
— Можно к вам подсесть? — спросил Кэнби. Оторвавшись от книги, Синтия улыбнулась.
— Привет, Гордон, — сказала она, пододвигаясь на край скамейки.
Под расстегнутым пальто Синтии виднелся ярко-желтый свитер и широкие клетчатые брюки.
— Что привело вас этим утром в Бэттери-Парк?
— Вообще-то, — пробормотал Кэнби, сознавая, что все его „домашние заготовки“ для завязывания разговора рассыпаются, — если вам хочется услышать правду, вы.
— Я? — спросила она и засмеялась. — Наверное, вашему экипажу не хватает канонира или еще кого-нибудь в этом роде.
Кэнби рассмеялся вместе с нею.
— Как вы догадались? Неужели у меня на лице написано: „Требуется канонир“? Вообще-то…
Под холодными солнечными лучами собеседники снова рассмеялись. Видимо, выдалось именно такое утро, которое наполняет всего человека радостью.
— Что „вообще-то“, Гордон Кэнби? — спросила Тенниел. Ее голубые глаза искрились на солнце.
— Вообще-то канониры мне больше не требуются.
— Как? — Синтия изобразила крайнее удивление. — Значит, вы хотите, чтобы я работала у вас в машинном… или еще в каком-нибудь жутком отделении? Нет уж, Гордон Кэнби, или канониром, или никем!
— Может, вас устроит вечер в городе? Подняв брови, она замолчала.
— Меня? — наконец спросила женщина.
— Кроме вас, на этой скамейке больше никого нет, — парировал Кэнби. Значит, все-таки вас.
— Гордон, — начала она, внезапно помрачнев, — вы обо мне ничего не знаете.
— Наверное, поэтому я вас и приглашаю, — настаивал Кэнби, в то время как румяные щеки Тенниел превращались в пунцовые. — А разве есть какие-нибудь препятствия?
— Э-э… н-нет, — выдавила Синтия, поднося руку к губам. На мгновение их тронула печальная улыбка. — Просто…
— Просто что? — осторожно поинтересовался Кэнби. — Если вы не хотите…
