Р. Бенедикт никогда не бывала в Японии. Работу над книгой она начала в июне 1944 г. по поручению американского военного командования в узко практических целях: политическим и военным деятелям нужен был материал для определения военной стратегии и послевоенной политики в отношении Японии. Р. Бенедикт, в частности, исследовала следующие вопросы, которые дебатировались американскими политиками и военными, планировавшими и принимавшими решения в отношении Японии: «Возможна ли капитуляция без вторжения? Следует ли бомбить императорский дворец? Что можно ожидать от японских военнопленных? Потребуется ли после установления мира введение в Японии постоянно действующего военного закона, чтобы поддерживать порядок? Следует ли американской армии быть готовой к ожесточенному сопротивлению японцев в каждом укрепленном горном ущелье? Не произойдет ли в Японии революции подобно французской или русской до заключения мира? Не является ли альтернативой революции искоренение японцев как нации?» и т. д.
Книга «Хризантема и меч» в значительной степени стимулировала исследования о японском национальном характере, но оценка ее была далеко не однозначной. Так, в 50-е годы с опровержением ряда положений исследовательницы выступили некоторые японские ученые, в частности психолог Хироси Минами, который утверждал, что представления автора о «рядовом японце» оказались во многом неверными или устаревшими. Р. Бенедикт, отмечал Хироси Минами, судила о японцах в основном по довоенным японским фильмам и литературе; она наблюдала только японцев – жителей США. Поэтому мнение ее о психологии японцев оказалось предвзятым [237].
Хотя Хироси Минами, пожалуй, излишне резко нападает на книгу, его критика не лишена оснований. Со своей стороны, мы бы добавили, что в концепциях Р. Бенедикт отчетливо проступает фрейдистский подход к толкованию социальных процессов: автор при характеристике психического склада японцев оперирует такими психоаналитическими моделями, как «культура вины» и «культура стыда». В целом правильно характеризуя японца как воплощение межличностных обязательств (семейных, групповых, общинных) и подмечая его оглядку на тех, с кем он находится в постоянном общении, Р. Бенедикт относит японскую культуру к «культуре стыда» (западную она называет «культурой вины») Утверждать как это делает автор, что «стыд» является практически единственной движущей силой японской нации, – значит закрывать глаза на социальную основу развития человеческого общества – способ производства.
