Говоря так, он имел в виду себя. Счастливо уцелев в последних боях, считая себя в долгу перед провидением, он жаждал поскорее вернуться к штатской жизни, а штатской жизнью была для него служба в Казначействе. Мысленно он уже возвратился туда. Хотя официально его еще не освободили от военной службы, он уже надел в тот день свой синий суконный фрак и цилиндр.
Сунув руку в жилетный кармашек, он извлек оттуда монету и дал десятнику на чай. Тот вывел их к заставе Онэй. Поджидавший на стоянке кабриолет отделился от вереницы экипажей и подъехал к супругам Буссардель. Кабриолет они наняли на все утро, выйдя из церкви два часа назад.
Кладбище, открытое лет десять тому назад, на холме, где у преподобного отца Лашеза был выстроен загородный дом, находилось за чертой города, никакие маршруты "кукушек" не доходили до него, и доехать туда можно было только в извозчичьем экипаже; в честь знаменательного дня возвращения к домашнему очагу молодой супруг не пожелал нанять ни фиакр, ни полузакрытое ландо, а взял открытый кабриолет, который, подпрыгивая на булыжной мостовой, быстро довез седоков от церкви Сен-Луи д'Антен до некрополя - вся дорога заняла около часа, ехать пришлось по бульвару, озаренному веселыми утренними лучами солнца.
Для того чтобы и обратный путь походил на приятную прогулку и обошелся дешевле, извозчику велели ехать другой дорогой. Он возвратился в город улицей Ра, потом проехал по улице Мюр де ла Рокет и, свернув наконец на улицу Сент-Антуан, двинулся по ней. Супруги Буссардель направлялись в сад Тюильри, где их ждали дочки, игравшие там под присмотром няни.
Путь был долгий; начиная с улицы Сент-Оноре, движение по случаю воскресного дня сильно увеличилось. В золотистой пыли, пронизанной солнцем, под цоканье копыт двигались роскошные коляски, которые кучера только недавно выкатили из каретных сараев, а вперемежку с ними гарцевали на конях офицеры оккупационных армий. Весь этот поток устремлялся к Елисейским полям, где стояли бивуаком казаки, или к аллее, огибавшей Марсово поле, где разместились пруссаки, или же к Булонскому лесу, где войска Веллингтона разбили свои палатки. Строго распланированный английский лагерь, вокруг которого выросли, как грибы, всякие лавчонки, привлекал тех, кто еще располагал лошадьми для такой далекой прогулки. В последние погожие дни осени так приятно было прокатиться в Булонский лес, да еще и удовлетворить свое любопытство.
Всю улицу запрудили экипажи. Извозчику пришлось плестись шажком. Рессоры мягко покачивали седоков. Лидия уютно устроилась в уголке кабриолета и, просунув руку под локоть мужа, сидела тихонько, отдавшись какому-то сладостному чувству отдохновения. Все было так хорошо: эта утренняя прогулка, теплый воздух, это пестрое зрелище, мелькавшее перед глазами, и эта удобная коляска, после пережитых ужасных дней - июнь, июль, август, когда на страну обрушились все несчастья разом, когда, казалось, почва уходила из-под ног, когда каждый в душе прощался с дорогими своими близкими и с самыми необходимыми благами, и со своей собственной жизнью. Но вот все кончилось: горячо любимый муж вернулся к ней живым и невредимым, она сберегла детей, ее родители, оставшиеся в Турени, находятся в полном здравии и благополучии - словом, Лидия Флуэ, супруга Флорана Буссарделя, чувствовала себя счастливейшей из женщин, и сердце ее переполняла великая благодарность судьбе. Ах, пусть другие, пусть неудачники плачут и сетуют, пророчествуют родине черные дни. У нее не сорвется с уст ни единой жалобы, ибо ей-то не на что сетовать.
