– Привет, Сильвия, – сказал он и замолчал, не зная точно, что надо делать дальше.
– Я должна была увидеть тебя. Мы не можем так расстаться.
Флорри даже сам удивился вдруг вспыхнувшему в нем гневу.
– Сильвия, тебе обязательно нужно было явиться сюда и устроить сцену?
– ¡Vámanos, inglés![38] – крикнул ему сержант из вагона, потому что Флорри задерживал ход очереди.
Он отступил в сторону, пропуская остальных.
– Я должен идти, – хрипло сказал он. – Сейчас будет отправка.
– Роберт, я должна была увидеть тебя еще раз.
– Странно! Ведь это ты дала мне отставку. Тебе же нужны были твои переживания. Пространство для души. Ты расплатилась со мной, Сильвия. Флорри остался доволен, все было очень мило. Успокойся, ты мне ничего не должна.
– Ты не понимаешь, – горячо заговорила она. – Я хочу, чтобы ты знал, как сильно я тебя уважаю. Ты прямо как Джулиан. Вы не пишете историю, вы ее делаете.
– Чепуха! Ты просто начиталась их плакатов. Ничего не произойдет в ближайшие несколько месяцев. Атаковать нас будут только вши. Придется какое-то время обойтись без ванны – вот и все. Точно как было в Итоне.
– Но, Роберт…
– ¡Vámanos, inglés, amigo! – снова обратился к нему сержант. – Es la hora. El tren sale.[39]
Действительно, в это самое время раздался пронзительный паровозный гудок, эхом отразившийся от каменных стен вокзала.
– Прекрати так дурацки плакать и дай мне пожать твою руку, – произнес Флорри. – Ступай к своим приключениям, а я займусь своими.
Она попыталась выдавить улыбку, но ничего не вышло. Флорри взял ее за руку, намереваясь проститься сдержанно, даже сурово и чуть-чуть иронично, намекая на их чудесную, вместе проведенную ночь. Но, к своему удивлению, вдруг привлек Сильвию к себе и крепко обнял. Все находившиеся при этом, разумеется, тут же обрушили на них свои шуточки и советы, подсказывая, как следовало бы попрощаться с красивой молодой женщиной, но Флорри было на них наплевать. Он видел, как распахнулись в удивлении ее глаза, и прижимал Сильвию к себе все сильнее и сильнее. Война тяжким грузом легла на его плечи и придавила, но и на это Флорри было наплевать. Он обнимал ее изо всех сил, чувствуя, как сдается и уступает ему это хрупкое тело, втягивал ноздрями ее сладкий запах и целовал, целовал, крепко целовал ее податливые губы.
– Вот, – едва выговорил он, стараясь при этом придать голосу грубоватый тон. – Вот это называется как следует попрощаться со своим солдатиком. А теперь улыбнись. Покажи Флорри свои хорошенькие зубки.
