– Гра-а-аф! – прокричал юноша. – Граф Витте!
Ни звука в ответ.
Флорри немного проплыл, сначала в одну сторону, потом в другую. Обрел толику спокойствия.
– Гра-а-аф Витте!
Тишина. Он внимательнее огляделся. Старика нигде не было.
«Проклятье, – горько подумал он. – Он утонул. Погиб, погиб, погиб!»
Какой-то предмет, находившийся в воде, вдруг коснулся его лица. Флорри протянул руку и осторожно притронулся – размякшая сигарета. Присмотревшись, Флорри увидел, что вся поверхность воды усеяна миллионами маленьких палочек. Табачные крупинки образовали что-то вроде пены.
– Хр-х-х, – послышалось рядом.
Это был граф! Старик сжимал руками плавающий кусок поручня. Флорри метнулся к нему. Лицо, покрытое нефтяной пленкой, маячило у самой поверхности воды.
– Сейчас. Сейчас я спасу вас. Я рядом. Все будет хорошо.
Но вдруг лицо исчезло. Флорри попытался ухватить старика, бестолково борясь с его непослушным телом, и оба ушли под воду. Задыхаясь, юноша вынырнул и почувствовал, что силы его убывают.
«Черт с ним, – подумал он. – Брось этого старого дурня и спасай себя».
Но тут он как раз в последней попытке перехватил тело графа Витте как следует, прямо под скользкой от пленки шеей, и сильными гребками стал продвигаться вперед, к шлюпке.
Флорри с горечью подумал о Джулиане, для которого все и всегда было таким легким.
«Счастливчик Джулиан. Джулиан, за что ты меня так обидел?»
Он отмахнулся от этой идиотской мысли и продолжал грести.
«Прошла уже вечность, я целую вечность плыву по этому соленому, становящемуся все холоднее и все тяжелее морю. Оно будто густеет, превращается в кашу, а мои руки стали совсем слабы».
Дважды соленая вода захлестывала ему лицо, попадала в легкие, и он захлебывался, кашляя и задыхаясь. В один из таких моментов старик застонал и начал вырываться.
– А ну, прекратите, кому говорю, – прокашлял Флорри, ощущая соль морской воды уже в легких.
Старик что-то прохрипел, но дергаться перестал.
Флорри продолжал плыть, чувствуя, как немеет его тело и мутится разум. От целой вселенной ничего не оставалось, кроме смертельной тяжести в руках, саднящей боли в грудной клетке и морской воды, заливающей горло. Глаза почти ослепли, мускулы отказывались сокращаться, они будто отделились от костей, которые каким-то образом механически продолжали сгибать руки в их равномерном движении. Когда он наконец разрешил себе поднять взгляд от воды, радости не было конца: он доплыл до шлюпки и теперь она покачивалась прямо перед ним огромной горой, темнеющей на фоне более светлого горизонта.
