Володя усмехнулся.
- Такие конференции - это нечто вроде критической самодеятельности. Коротеев - умный человек, зачем ему говорить то, что он думает?
Андрей Иванович не выдержал:
- Не все так рассуждают... Коротеев - честный человек.
На минуту все примолкли, смущенные необычно резким тоном Пухова. Потом Савченко снова заговорил:
- Жалко, что я выступил до него, но одна девушка ему здорово ответила. Вы ошибаетесь, Владимир Андреевич, там все говорили совершенно откровенно. Вы, наверно, давно не бывали на таких обсуждениях, а многое изменилось... Книга задела больное место - люди слишком часто говорят одно, а в личной жизни поступают иначе. Читатели стосковались по таким книгам.
- То же самое в театре! - воскликнула Танечка. - Три новые постановки - и не ходят... Играть абсолютно нечего! Искусство...
Ее прервал Сабуров:
- Вы правы, пора вспомнить, что есть искусство. Володя может говорить что угодно. Я не умею спорить. Но Рафаэль - это не цветные фотографии.
Володя все с той же легкой усмешкой ответил:
- Рафаэля теперь не приняли бы в Союз художников. Не все способны творить, как ты, - для двадцать первого века. Кстати, я сомневаюсь, что в двадцать первом веке кто-нибудь заинтересуется твоими шедеврами.
- Не говорите так, Владимир Андреевич! - тихо вскрикнула Глаша. - Его последний пейзаж - это просто удивительно!
- Все-таки я не понимаю Коротеева, - повторил Савченко. - Я с ним работаю почти год. Живой человек, это чувствуется в каждом слове. Почему он налетел на Зубцова?
- Я читала роман, - сказала Соня, - и я вполне согласна с Коротеевым. Советский человек должен управлять не только природой, но и своими чувствами. А у Зубцова какая-то слепая любовь. Книга должна воспитывать, а не сбивать с толку...
Савченко от волнения опрокинул стакан.
- Не слепая, а большая. И вообще нельзя все раскладывать по полочкам...
Надежда Егоровна подумала: он-то ее любит. А Соня какая-то холодная. Не в меня, да и не в Андрюшу...
Может быть, виной тому было шампанское, но все заговорили сразу, перебивая друг друга. Сабуров что-то кричал о "силе цвета". Танечка, вскочив, повторяла: "Можете отрицать, но любовь - это любовь!" Володя, передразнивая ее, по-театральному заламывал руки.
Андрей Иванович подошел к окну и, глядя на снег, залитый едким белым светом, думал: не понимаю я Соню. Может быть, она это говорила, чтобы подразнить Савченко? Нет, она и без него так рассуждает... Наверно, она по-своему права. Не мне судить - слишком я стар для этого...
