Но дядя Озорио не появлялся. Густаво изо всех сил колотил по столу черенком ножа и наконец, потеряв терпение, пошел к стойке, «чтобы выпустить кишки из этого продавшегося типа, который заставляет гражданина Португалии напрасно ждать».
Дядя Озорио в это время, сняв колпак и сияя от горделивой радости, беседовал с бароном де Виа Клара: приближались выборы, и барон паломничал по всем кабакам и пожимал руки своим избирателям. Здесь, в харчевне, барон был поистине великолепен; в лаковых ботинках, блиставших на глинобитном полу, со вставленным в глаз золотым моноклем, он покашливал от чада горелого масла и едких испарений винной гущи, осевшей на стенках бочек.
Густаво, увидя его, скромно ретировался в отдельный кабинет.
– Он разговаривает с бароном, – объяснил он конторщику почтительным шепотом.
Жоан Эдуардо сидел нахохлившись и обхватив голову руками. Наборщик стал уговаривать его не вешать нос. Какого черта! В конце концов, даже лучше, что он избавился от женитьбы на святоше…
– И я не могу отплатить этому негодяю! – перебил его Жоан Эдуардо, отталкивая тарелку.
– Не горюй, – пообещал наборщик торжественно – скоро придет для всех них час расплаты!
И он стал вполголоса рассказывать о том, что «готовится в Лиссабоне». Он слышал, там уже создан клуб республиканцев, в котором участвуют даже некоторые известные лица (это казалось ему лучшей гарантией успеха). Кроме того, зашевелились рабочие. Да он и сам… и Густаво, наваливаясь животом на стол, шептал почти на ухо Жоану Эдуардо, что уже договорился и будет принят в новую секцию Интернационала, которую скоро откроет один испанец, недавно прибывший из Мадрида; Густаво пока не видел этого испанца: тот скрывается от полиции; и вообще у комитета нет денег… Но уже нашелся человек, владелец мясной лавки, который обещает дать сто мильрейсов… В армии тоже ведется работа: на собрании он видел одного пузана, о котором говорили, что он майор, и он действительно похож на майора…
– Словом, – говорил Густаво, – через несколько месяцев, когда эти силы объединятся, все разом взлетит на воздух: правительство, король, знать, капиталисты, епископы, – и придет конец этим злобным чудовищам! И тогда королями будем мы, дружище! Всех этих Нунесов, Годиньо и прочий сброд мы засадим в тюрьму святого Франциска. Годиньо я беру лично на себя… Долгополых в шею! И простой народ наконец обретет свободу!
– Не скоро это случится! – вздохнул Жоан Эдуардо, с горечью думая о том, что, когда грянет революция, уже поздно будет отвоевывать Амелиазинью…
