Дона Жозефа внимала ему с восторженным умилением.
– Ох, сеньор настоятель, вас послушать – для души спасительно!
Амаро поклонился.
– Иногда господь, по своей неизреченной милости, внушает мне справедливые суждения… Ну что ж, милая сеньора, не хочу вам более докучать. Значит, решено: вы поговорите с девушкой завтра; и, если, как следует ожидать, она согласится следовать моим советам, приведите ее ко мне в собор в субботу, к восьми часам. И говорите с ней посуровей, дона Жозефа!
– Предоставьте это мне, сеньор настоятель! Не хотите ли попробовать моего мармеладу?
– Попробую, – сказал Амаро, выбирая пастилку и с достоинством вонзая в нее зубы.
– Это айвовая, из урожая доны Марии. У меня получилось лучше, чем у милейших Гансозо.
– Так прощайте, дона Жозефа… Да, кстати, что думает об этой истории с конторщиком каноник?
– Мой братец?
В эту минуту внизу отчаянно зазвенел дверной колокольчик.
– Это он! – сказала дона Жозефа. – Чем-то недоволен!
Каноник вернулся из своего поместья в страшном гневе на управляющего, на сельского старосту, на правительство и на развращенность всего рода людского. С его огорода украли часть урожая зеленого лука. От злости у него спирало дух в груди, и он облегчал душу тем, что с наслаждением повторял имя нечистого.
– Право, братец, ведь это грех! – не вытерпела наконец дона Жозефа, убоясь божьей кары.
– Э, сестрица, прибереги свое чистоплюйство для великого поста! Хочу чертыхаться и буду! Я так и сказал управляющему: как услышишь шаги в огороде, заряжай ружье и пали!
– Никакого уважения к собственности… – посочувствовал Амаро.
– Ни к чему нет уважения! – кипятился каноник. – Я молодел при одном взгляде на этот лучок! И вот вам! По-моему, это святотатство и больше ничего!.. Гнусное святотатство!
Каноник говорил это с искренним убеждением. Покража его зеленого лука, лучка, принадлежавшего сеньору канонику, казалась ему не меньшим кощунством, чем похищение священных сосудов из собора.
– Мало страха божьего, мало веры… – вздохнула дона Жозефа.
– Да не веры! – вскипел каноник, окончательно выйдя из себя. – Полицейских мало, вот что!
Затем, повернувшись к Амаро, спросил:
– Сегодня похороны, верно? Тоже еще комиссия! Принеси мне, сестра, смену чистого белья и башмаки с пряжками!
Падре Амаро, возвращенный к той же неотвязной мысли, снова завел речь о своем.
– Мы как раз говорили об этой истории с Жоаном Эдуардо, о его заметке.
– Еще одно свинство! – закричал каноник. – Видели что-нибудь подобное? Кругом бандиты, одни бандиты!.. – И, скрестив руки, он устремил выпученные глаза в пространство, как бы созерцая легионы чудовищ, расползшихся по всему свету и нагло подрывающих репутацию священнослужителей, заветы католической церкви, честь семейных домов и неприкосновенность его грядок с молодым луком.
