Аборигенка качала головой, пыталась растолковать глупой белой, что такой ручной клади не бывает. Она кивала в сторону весов с корзинкой, разводила руками и не переставала широко улыбаться ровными, крупными белыми людоедскими зубами.
Тут Катя глубоко вдохнула и строго произнесла спич о том, что она абсолютно не виновата, что в этой стране такие тяжелые сувениры, что быть здесь и не увезти с собой лучшего в Африке вина – кощунственно, что местные самоцветы непременно надо показывать всему миру. Как же, скажите на милость, она будет дома объяснять все это на словах?…
С интонациями спикера Госдумы Катя заявила, что дома у нее большая семья, которая любит ее и ждет, что она никого не может обидеть и никому не позволит отнять у нее подарки. Кроме того, доплачивать за вышеуказанные подарки она тоже не собирается, потому что не виновата в том, что… и все сначала, как в сказке про белого бычка.
Многочисленные свидетели этой речи раскрыли рты и с любопытством цирковых зрителей гадали, дойдет до конца каната эта смешная белая или сорвется из-под купола вниз, а по-простому – заплатит за перевес и сдаст в багаж свою неимоверную сумку.
Катька дошла!..
Людоедского вида тетка оглушительно захохотала, колыхаясь мощными телесами. Два раза сквозь смех она предложила все же оформить багаж, обещая доставить все подарки в целости и сохранности.
Но Катерина была абсолютно убеждена: если не здесь, то в родном Пулково разобьют, как пить дать.
Негритянка, прочувствовав врожденное Катино упрямство, сдалась. Кроме того, она была незнакома с нравами неведомого аэропорта Пулково из загадочной России – может, там по какой-то внутренней инструкции положено колошматить багаж, проверяя на прочность… Сдалась и с гордостью подтвердила, что их страна в самом деле уникальна, что им есть чем гордиться и есть что показать миру, скатилась на исторический экскурс, приводя в трепет выстроившуюся очередь – пассажиры не хотели экскурса, они торопились.
А Катя, одержав очередную, пусть маленькую, но победу, почувствовала вдруг дикую усталость, засмущалась под чужими одобрительными и насмешливыми взглядами, покраснела до самой макушки и боком-боком стала пробираться дальше, сгибаясь под тяжестью спасенной поклажи…
Наконец-то добравшись до своего ряда, Катя почувствовала растерянность и обиду: на ее месте, отвернув лицо к иллюминатору, спал абсолютно чужой мужик. Катя проверила билет – все верно, мужик дрых на ее законном месте. А ведь так хотелось забиться в уголок, и смотреть в густую темноту ночи, и разглядеть встающее солнце, и чтобы никто не мешал хождением туда-сюда…
