Мы бежали долго, и я начал-таки настигать. Он тяжело отдувался в тридцати шагах впереди. Что сотворю над ним, когда скручу?.. Нет, не убью, хотя и стоило бы… И в Печище, на суд-тяжбу, не поведу. Станут они судить своего против чужака-сироты, за которого не придёт постоять оружная родня! Я всыплю ему сам. Чтобы сидеть не мог. Хворостиной. Или вот этим ремнём, сняв с него ножны…
Сосна выпростала из земли упругий жилистый корень, подставила мне подножку. Я тут же вскочил, вгорячах не заметив, что вывернул ступню. И услышал впереди крик!.. И треск кустов, расступавшихся перед кем-то огромным! Я не побежал дальше. Лесной князь, потревоженный бесстыдным вторжением в свои хоромы, накажет обидчика наверняка не хуже, чем я.
Я ещё вернулся за добычей, которую бросил, пускаясь в погоню. Мой Морозка сидел там на дереве, охранял. Редкий кречет вот так слетел бы к хозяину, не воспользовался свободой… Морозка был другом надёжным. Я свистнул, и он опустился мне на плечо.
Стрела, как я и думал, оказалась без метки – чего ещё ждать от стрелявшего исподтишка. Я выдернул её: незачем мучить живое дерево, а мне пригодится… Да и пошёл себе домой.
Нога моя к тому времени разболелась, я шёл медленно и хромал. У самого дома мне показалось, что две женщины, попавшиеся навстречу, посмотрели на меня очень уж странно…
Когда я вошёл во двор, Тур по обыкновению возился в сарае. Я слышал, как шуршали стружки.
– …а ещё ко мне леший из лесу приходил, – долетел голос Братилы. – Жену, лисунку мохнатую, недужную приводил да малого лешачонка. Так-то они людей боятся. Меряне овдой их зовут…
Надёжа сидела у раскрытой двери и слушала, держа в руке деревянную ложку. При виде меня вскочила, всплеснула руками, пустилась в избу. Должно, позабыла на печке горячий горшок!
Я заглянул в сарай. Тур сидел осыпанный стружками и старательно выглаживал очередную дощечку. По моему совету он строил лодью-насад: долблёнку с бортами, надставленными рядами досок. Мы пускали такие из Ладоги на варяжское побережье – в Аркону и Колобрег, на остров Готланд и в свейский город Бирку, и не боялись, что потонут. Неужто не увезёт болезни?
Тур с торжеством протянул мне наполовину готовую лодочку:
– Посмотри, дядька Неждан!
Я посмотрел. Но не на кораблик, а на его правую руку. Пальцы на ней далеко ещё не вошли в силу, однако верёвка, чтобы привязывать нож, больше не требовалась. Я покосился на улыбавшегося Братилу. Лодочку ещё предстояло достраивать, а болезнь уже перебиралась на новое место, покидая руку… Диво!
