– Все равно доказательств у тебя мало. Или даже нет вовсе.
– Доказывать – не наше дело.
– Правильно мыслишь. Поэтому передавай материалы по принадлежности – в милицию, прокуратуру, следственный комитет – и переключайся на свои собственные дела. Ты хорошо поработала, Варя.
– Сомневаюсь, чтобы кто-то из смежников сумел собрать против Зараевых доказательную базу. Да и что инкриминировать братцу с сестрицей? Доведение до самоубийства? Это максимум – до пяти лет лишения свободы. Легко отделаются эти гады!
– А кража картин?
– Зараева будет упирать на то, что мальчик сам их ей подарил.
– Хорошо, Варя, куда ты клонишь? – устало спросил Петренко.
– У меня вот какие соображения…
Когда девушка закончила свой рассказ, полковник решительно заявил:
– Такие твои действия я санкционировать не могу.
– Тогда запретите. Приказом.
– Скажи: зачем тебе рисковать?
– Какой там риск! – с бравадой воскликнула Кононова. – Все будет предусмотрено!
– Зачем, Варя? – переспросил полковник, устало потирая лицо.
– Затем, Сергей Александрович, что я мерзавку Зараеву буквально ненавижу. И хочу отомстить за того несчастного мальчика из Петербурга и его семью.
– Только ли? – поднял бровь полковник.
А Варя тихо добавила:
– И за себя тоже. За то, что я теперь в людей не верю.
Петренко только махнул рукой:
– Ты этого не говорила, а я этого не слышал.
* * *
Ни в каких базах данных – ни полулегальных, продающихся на «Горбушке», ни даже в совершенно секретных МВД и ФСБ – Кононова не значилась как сотрудник органов. Просто работница ООО «Ритм-21», программист, волею судьбы оказавшаяся прописанной одна в пятикомнатной квартире на Новослободской. Так что с бытовой стороны к ее сути преступники не подберутся…
В тот же день, двадцать четвертого, она почистила – да так, чтобы даже следов от многих файлов и писем не осталось, свой домашний компьютер. Варя понимала: если парочка злодеев клюнет, они первым делом просканируют ее компьютер. Ничего, связанного со службой, в нем и без того не содержалось, однако пришлось выкинуть все оптимистическое, радостное, победное. А еще девушка сфабриковала пару писем от собственного имени, отправленных якобы пару месяцев назад нескольким известным антикварам. В первой депеше она интересовалась, за сколько можно продать награды отца-генерала, в том числе орден Ленина и боевого Красного Знамени. В другом – спрашивала о цене изумрудного ожерелья (фото драгоценности прилагалось). Ордена были настоящие, отцовские, а ожерельем ее снабдили друзья из столичного угро – украшение числилось в конфискате и стоило не меньше полумиллиона долларов.
