— Я не имел намерения говорить с нею лично, — сказал Шагерстрём. — Я напишу ей.
Он подошел к письменному столу пастора, взял листок бумаги и перо и написал несколько строк:
«Простите, фрёкен, что я осмеливаюсь снова беспокоить вас, но, узнав от вашего жениха о расторжении помолвки, я хотел бы возобновить мое вчерашнее сватовство».
Он показал написанное Карлу-Артуру. Тот одобрительно кивнул.
— Могу я попросить, чтобы кто-нибудь из слуг отнес письмо фрёкен Лёвеншёльд? — спросил Шагерстрём.
Пастор дернул за висевшую на стене расшитую бисером сонетку, и вскоре появилась служанка.
— Альма, вы не знаете, где сейчас барышня?
— Барышня у себя в комнате.
— Отнесите ей тотчас же записку господина Шагерстрёма и скажите, что он ждет ответа.
Когда служанка вышла, в комнате воцарилось молчание. В тишине отчетливо стали слышны слабые, дребезжащие звуки старых клавикордов.
— Она как раз над нами, — сказала пасторша. — Это она играет.
Они не решались взглянуть друг на друга, а только напряженно прислушивались. Вот послышались шаги служанки на лестнице, затем отворилась дверь. Музыка стихла. «Теперь Шарлотта читает записку», — думал каждый из них.
Старая пасторша сидела, дрожа всем телом. Пастор молитвенно сложил руки. Карл-Артур бросился в кресло-качалку, и на губах его заиграла недоверчивая усмешка. Шагерстрём сидел с невозмутимым видом, какой обычно появлялся у него в те минуты, когда решались важные дела.
Наверху послышались легкие шаги. «Шарлотта садится к столу, — думали они. — Что она напишет?»
Несколько минут спустя легкие шаги прошелестели обратно к двери. Дверь отворилась и закрылась снова. Это ушла служанка.
Хотя все силились сохранять наружное спокойствие, никто из них не мог усидеть на месте. Когда девушка вошла, все они находились уже в первой комнате.
Она подала Шагерстрёму маленький листок, который он развернул и прочел.
— Она ответила согласием, — сказал Шагерстрём, и в голосе его послышалось явное разочарование.
Он прочитал письмо Шарлотты вслух:
— «Если господин заводчик готов жениться на мне после всего дурного, что обо мне говорят, то я могу ответить только согласием».
— Желаю вам счастья, господин заводчик, — сказал Экенстедт с насмешливой улыбкой.
— Но ведь это всего лишь испытание, — сказала пасторша, — и оно ни в коей мере ни к чему не обязывает господина Шагерстрёма.
— Разумеется, нет, — сказал пастор. — И Шарлотта первая…
Шагерстрём явно колебался, не зная, как ему поступить.
