Сенька пытался забраться на мокрую, скользкую спину лошади, но кобыла дергала задом, и Сенька отскакивал в сторону, чтоб не попасть ей под ноги. Пришлось ребятам помочь — взгромоздить Сеньку на лошадь.
Обратно поехали мелкой рысью…
И это испытание Сенька выдержал с честью. Он не видел ни молнии, ни дождя, ни ветра, ломавшего ветви деревьев.
Что ему гроза, когда он мчался на лошади, ничуть не отставая от старших ребят!
Из конюшни Сенька бежал домой в полной темноте, под косым ливнем. На глазах у него повалилось еще несколько деревьев. Ветер гнал по проводам, от столба к столбу, сломанные ветви. Настоящая буря!
Взбежав на крыльцо своего дома, Сенька остановился, перевел дух и спокойно, с видом собственного достоинства переступил порог. И пожалуй, дома его приняли бы за настоящего водяного, если бы не Сенькино лицо, на котором царило полное блаженство.
— Боже ты мой! Где ты пропадал? Мы здесь с ума посходили! — бросилась к Сеньке мать.
И даже Митя с отцом не выдержали.
— Хорош! — произнесли они в один голос.
— Мы лошадей купали! — сказал Сенька нарочито равнодушным тоном, словно всю жизнь только и занимался этим делом. И пояснил: — На Гремянке.
— Каких лошадей? Зачем? С кем? — хлопотала вокруг Сеньки мать. — Ногу-то, ногу подними! Дай штаны снять!
— Известно, совхозных, — сказал Сенька. — С ребятами. Нам дядя Яков поручил.
Через несколько минут, переодетый во все сухое, Сенька сидел вместе со всеми за столом и прислушивался к бушевавшей за окном буре.
— Давненько такой грозы не было! Правда, году в тридцать девятом, перед войной, еще сильней ураган прошел, — вспомнил отец. — Крыши посрывало в деревне, а одну избу и вовсе разбило на щепки…
— Типун тебе на язык! — перебила мать. — Наговоришь! И так сердце заходится.
— Деревья и сейчас поломало. Я сам видел, — добавил масла в огонь Сенька. — Возле магазина ольху скрутило. А ветки так и летят по проводам!
— Ох, что будет, что будет! — вздохнула мать. — Все яблочки небось посшибает! Ни с чем останемся!
— Так это лучше! — воскликнул Сенька. — Срывать не надо. Подбирай на земле, и все там.
— Зелень посшибает незрелую, кому она нужна! Разве ее продашь? — продолжала мать. — Наделала эта гроза бед!
«И хорошо! — подумал про себя Сенька. — Пусть все посшибает!»
— Ты, Лена, хоть бы на стол яблочков когда положила! Для нас-то, для своих, — сказал отец. — А то все для продажи, для продажи.
Мать смутилась. Лицо ее покрылось красными пятнами.
— Да разве я не даю? Ведь все наше. Взяли бы, — сказала она, поспешно вставая из-за стола. — Вот они, пожалуйста, кушайте. Вот!
