Если расследуемое преступление как-то связано с событиями полувековой давности, то кончик ниточки к похищенной женщине находится в руках деда уважаемого Ефима Марковича. Следовательно, без плотного контакта с ним не обойтись.
— Вот и решил я торгануть. Сидякин спит и видит заполучить опытного телохранителя, то-есть, меня, а мне позарез нужен адрес бывшего ротного старшины. Баш на баш, голову на голову — старинный рыночный принцип, который нам придется использовать.
— Охраняй толстопузого сам…
— Не получится, милок, в этом карточном раскладе слишком много на меня завязано. Тот же Ванваныч, сто чертей ему в печенку, тебя не знает… Короче говоря, согласен или мы расторгаем договор? С соответствующим возвратом полученного аванса.
Упоминание о возможности возврата — сильнодействующий укол. Дружинина даже передернуло.
— Черт с тобой, эксплуататор, согласен. Только учти, мои похороны — за счет фирмы, жена не потянет.
— Слишком рано ты собрался на тот свет, на этом предостаточно дел… Собирайся. А я позвоню будущему твоему боссу…
Сидякин оказался дома. Судя по насмерть перепуганному голосу, он не покидает квартиры, сидит с пистолетом в дрожащей руке на зарубежном унитазе. А жена в это время несет сторожевую службу у наглухо закрытого портьерой окна.
— Господи, наконец-то вы объявились! — с облегчением воскликнул бизнесмен вместо обычного приветствия. — Получил очередную анонимку с угрозами. И — еще одна грязная статья в газете. Мы с женой решили, что жизнь важней депутатской неприкосновенности… Сейчас готовлю заявление в избирком…
— Подождите сдаваться. Сейчас под"едем…
Романов не просто любил управлять легковушкой, он умел это делать. Лихо обходил более осторожных водителей, умело вписывался в, казалось бы, неразрывный поток транспорта, припарковывался там, куда даже велосипед не втискивается.
На этот раз наслаждения от управления машиной не получалось. В сознании забитым по шляпку гвоздем сидит вычитанная в письме Сидякина-деда короткая фраза. «Зависть и сопутствующая ей ненависть — тот же наркотик, взбадривающий организм.». Для человека, написавшего такое, — главный принцип жизни, неопровержимое правило, закон.
Так почему бы не предположить, что бывший старшина из чувства непросыхающей зависти и ненависти не пошел на похищение внучки бывшего друга детства и юности, одновременно — врага? Правда, Семена Видова достать ему не удастся — тот погиб, но остается еще память вечного комбата, любовь, которую все еще испытывают к нему близкие люди.
