— Еще не готовы? Значит, я могу надеяться?
Медсестра ответила ясным взглядом и задумчивой улыбкой. Хирург понял — желанного согласия он не дождется, ибо женщина все еще любит погибшего на фронте мужа.
После хирурга предложения посыпались один за другим. Будто он открыл кран и забыл его завернуть. Долго добивался положительного ответа заместитель главврача больницы. Не достигнув желаемого, махнул рукой и женился на женщине, которую прооперировал. Долго и нудно признавался в любви райкомовский работник, лежащий в отдельной палате. Обещал развестись с женой и уехать с Клавдией в другой город. Желательно подальше от столицы.
Одних воздыхателей медсестра по матерински успокаивала, увещевала, другим, более настырным и дерзким, отвечала прямо и даже грубо. Она просто не представляла себе, как будет жить с посторонним мужчиной, ухаживать за ним, ложиться в одну постель. Все это казалось настолько противоестественным, что нередко Клавдия недоуменно морщилась и вздыхала.
Время шло, забрасывая в прическу седые волоски, проводя по лицу морщинки. Однажды, в метро пятилетняя девчушка с огромным красным бантом на голове назвала Клавдию бабушкой… Услышь Семенка — то-то смеху бы было!
Жили Видовы втроем — мать, сын и его жена Наталья — в скромной двухкомнатной квартире, которую Моссовет выделил для ветерана войны. Клавдия спала в проходной комнате, сын с невесткой — в задней, более богато обставленной и уютной. Конечно, можно было настоять на своем праве выбирать себе спальню, но она привыкла все лучшее отдавать сыну.
В этот погожий майский день, как и во все предыдущие, бывшая военфельдшер собиралась отпраздновать Победу. Как поется в известной песне, со слезами на глазах. Из шкафа появилась фронтовая, выцветшая гимнастерка с множеством, начищенных до блеска, орденов и медалей; защитного цвета удлиненная юбка; хромовые сапожки.
Оделась Клавдия в армейскую форму, посетовала про себя — слишком тесна для располневшей с годами хозяйки. Тогда, на фронте — тонкая былинка, сейчас — заматеревшее дерево. Подошла к стоящему на серванте портрету мужа, чистой тряпочкой обмахнула, поправила цветы. Долго стояла, всматриваясь в дорогие черты.
— Мама, ты к Большому, да?
— Да, сынок. Повидаюсь с однополчанами, вспомним военнные годы, попоем наши тогдашние песни…
— Погляди, Наташка, какая у нас красивая мать!
Наталья не особенно умилилась боевому виду свекрови, она, похоже, ревновала мужа, терпеть не могла любовного сюсюканья, если оно — не по ее адресу.
