Модное словечко «трахаюсь» разбитная телка выдала уже в прихожей. Но Романов не собирался ловить и отшлепывать ее — в голове сидел Харя. Значит, за частным детективом организована слежка? Что же получается — они с Дружининым по заданию Ванваныча отслеживают Видову, а заказчик высматривает их! Зачем?
Сильная головоломка, не сразу ее разгадаешь! Тут тебе и непонятные угрозы, и похищение, и покушение, и слежка — полный джентльменский набор. Плюс — давнишняя история с убийством командира батальона, капитана Видова, которая, подозревал сыщик, как-то связана с теперяшними событиями.
Приказав себе на время забыть о непонятной слежке, Романов отпил кофе, закурил и вскрыл второй сверток писем из архива деда.
И снова его оторвали — на этот раз телефонный звонок.
— Слушаю?
Частое потрескивание, глухой шум, какое-то невнятное бормотание. Романов повторил: слушаю, говорите. В душе нарастало раздражение. Хотел было бросить трубку, но она внезапно ожила.
— Слушай меня внимательно, потомок императора, — насмешливый голос Дружинина прозвучал на удивление серьезно. — Не вздумай завтра навещать меня в больнице — не найдешь. Сейчас переоденусь и слиняю по известному тебе делу.
— А как же сломанные ребра?
— Загипсовали, затянули. Мне не на турнике крутить солнце, обойдусь.
— Почему такое неожиданное решение?
— Пока хирурги крутили-вертали, в голове малость прояснилось. Не с того боку мы с тобой взялись… Впрочем, разговор не телефонный, больше ничего не могу сказать… До встречи!
Связь оборвалась, мембрана снова заполнилась потрескиванием.
Отлично изучив взбаламошный характер компаньона, Романов все же был уверен, что тот неожиданно отыскал лазейку в запутанной ситуации. Теперь накрепко вцепится в нее руками и зубами, не успокоится до тех пор, пока не развяжет тугой узелок.
Ожидать от него преждевременных признаний — совершенно бесполезно. Поэтому глава сыскной фирмы заставил себя успокоиться и перестать гадать на кофейной гуще. Снова поставил перед собой фотографию фронтовой четверки, извинительно поглядел на женщину с широко раскрытыми добрыми глазами. Разложил письма, адресованные его деду, бывшему фронтовому старшему лейтенанту.
И снова забренчал телефонный аппарат.
У Романа возникло острое желание схватить надоевший аппарат и выбросить его в открытую форточку. С трудом удержался.
— Слушаю, — утихомирив недовольство, как можно доброжелательней произнес он в трубку. — Вас слушают? — повторил для большей надежности.
