— На работе?
— Не на работе, а перед работой. К тому же, нам с тобой не перед кем отчитываться. Разве перед Манькой? Простит… Манька, простишь?
Вместо согласия либо отказа улыбающаяся секретарша внесла поднос с бутылкой бренди и двумя рюмками. В виде закуски — тонко нарезанный и посыпанный сахарным песком лимон.
— Угощайтесь, мальчики, лечитесь.
По законам джентльменского жанра мужчины обязаны пригласить даму разделить их застолье. Но, во первых, Манька меньше всего похожа на великосветскую особу, во вторых подчиненных нужно держать в вечном страхе. Поэтому Романов ограничился вежливой благодарностью, а его компаньон — игривым похлопыванием по выпирающему бедру.
— Приятного аппетита, — разочаровано поклонилась секретарша и медленно, с оглядкой — не передумают ли, покинула кабинет шефа. Из комнаты, гордо именуемой приемной фирмы, донесся раздраженный перестук пищущей машинки.
— Вздрогнем? — разливая по рюмкам спиртное, предложил Дружинин.
— Полечимся, — охотно согласился Романов, отодвигая подальше от выставленной бутылки дедову реликвию. — Только по одной, не больше — нужно спланировать, прикинуть.
— А когда мы в офисе принимали больше? — хитро ухмыльнулся компаньон.
— Это ведь не алкоголизм — обычное лечение больной головы.
Выпили, заели ломтиками лимона. Для большей надежности «лечения» вслед за первой отправили по второй рюмке. Головная боль отступила, будущее виделось не таким уж вонючим и безрадостным. Петька снова потянулся за бутылкой — терпеть не мог видеть их ополовиненными, но Роман отвел его руку и отправил бренди в ящик стола. До следуюшего «лечения».
— Слушаю, — разочаровано пробурчал Дружинин, облизывая пересохшие губы. — Где и как ты умудрился ночью встретиться с заказчиком?
— Прежде всего, не ночью, а утром. И не где-нибудь — в собственной квартире…
Романов начал рассказывать о странном посещении и не менее странной беседе. Говорил медленно, одновременно, раскладывал перед компаньоном фотокарточки и записи. Скрыл только голую Дашку, очутившуюся на одной с ним кровати. И ни словом не обмолвился о таинственной гибели во время войны однофамильца — или деда? — сексуальной бабенки. Полностью открываться, даже перед компаньоном — преждевременно.
— Почему ты решил, что муж Видовой связан с преступным миром? Может быть, обычный обманутый похотливой женой мужик?
— Давай разберемся. Зачем, спрашивается, обиженному супругу посылать к частному детективу шестерок? До сих пор расследования подобного вида заказывались мужьями. Это первое. Теперь — открывание моей двери с помощью воровских отмычек… Мало? Если бы ты видел морду этого Хари, таких вопросов бы не задавал.
