Полдня спустя после того, как Чап отправился выполнять порученную ему Чармианой миссию, принцесса послала узнать в резиденции Сома, не был ли ее муж занят каким-нибудь делом. В ответ ей сообщили, что о его местонахождении ничего не известно. Еще полдня спустя начались активные поиски. Теперь, еще одним днем позже, случилось это. События разворачивались, как она и планировала.
— Где был найден этот человек? — спросила она.
— На дне глубокой расщелины, госпожа, в одной из нижних пещер. Он, должно быть, упал с моста. — Голос офицера был бесстрастным. — Можете вы опознать его?
— Не со всей определенностью. — Чармиана спокойно подняла глаза; от представителя высшей иерархии Востока нельзя было ожидать, что он станет выказывать особую печаль, лишившись кого-либо. — Впрочем, да; я думаю, что это тело моего мужа. Передайте вице-королю Сому, что я весьма признательна ему за помощь в организации поисков. И если это не был несчастный случай, то те, кто убил господина Чапа, такие же враги Сому, как и мне.
Офицеры поклонились.
Спустя полдня после того, как они и их люди ушли, увезя с собой на тележке ужасный груз, от Сома пришли другие посланцы, гораздо более изысканно одетые и с гораздо более приятной вестью — Чармиану призывали предстать перед вице-королем, но приказ был облечен в форму любезного приглашения.
Вскоре после того, как и эти посланцы удалились, предоставив ей время подготовиться, колдун Ханн наблюдал за Чармианой. Они находились в центральной комнате ее изысканного жилища. Ханн сидел верхом на развернутом задом наперед стуле, его острый подбородок покоился на скрещенных на высокой спинке слабых, почему-то казавшихся колдуну неподходящими ей, руках.
Наряд, в который собиралась облачиться Чармиана, — облегающее иссиня-черное платье — висел рядом с ширмой. Сама Чармиана, завернутая в белый халат и мягкое полотенце, только что вышла из ванны и теперь сидела, прихорашиваясь, перед зеркалами. Стоило ей едва заметно шевельнуть пальцем, головой или просто повести глазами, как тут же подскакивала Карен или Кэт — поправить лампу или зеркало, или Лиза, или Портия, чтобы подать другой гребень или щетку, сосуд или чашу, большинство которых их госпожа отвергала. Саманта выполняла какое-то поручение Чармианы, а Люция, еще раньше обвиненная в какой-то грубой оплошности, отсутствовала; зато можно было заметить кровь, которая засыхала на небольшом кнуте с серебряной рукояткой, лежащем на краю длинного стола. Лицо Чармианы, всегда отражающее все ее эмоции, в эту минуту было начисто лишено очарования юности и мягкости и казалось безвозрастным, холодным словно лед и почти таким же безжизненным.
