Он находился в пещере. Он не мог сразу оценить ее размеров, но ему показалось, что она была огромной. Изгиб ее свода был слишком плавным, чтобы быть естественным. Верхнюю часть пещеры заполнял свет, хотя ее закругленные стены и верхний свод тонули в темноте; нижняя ее центральная часть была наполнена светящейся жидкостью, из которой только что подняли Чапа, — озеро, заключающее в себе неиссякаемую энергию. Теперь Чап знал, что он попал туда, куда хотел — к тому, что солдаты называли Озером Жизни.
Словно вставший на задние лапы гигантский медведь, там, до половины погруженное в озеро, стояло какое-то мохнатое существо. Его мех лучился множеством цветов — или, может быть, ни одним, словно состоял из той же субстанции, что и озеро. Чап еще не мог разглядеть лица существа, так как не мог ни поднять, ни повернуть голову. Она, отделенная от шеи и туловища, словно маятник свисала на длинных волосах с огромной кисти существа.
Он мог, однако, двигать глазами. Там, где ниже подбородка должно было находиться тело, была пустота, если не считать падавших капель — не крови, а многоцветных капель из озера. Капли, стекавшие с обрубка его шеи, вне пределов его видимости, под подбородком, звенели и исчезали в светящемся озере, из которого вышли. Чап понимал теперь, что его — его голову — только что окунули в озеро, и этого оказалось достаточно, чтобы воскресить в нем жизнь без малейшего потрясения или боли.
Кисть, державшая его за волосы, теперь развернула его голову-маятник вокруг оси, и он увидел лицо верховного владыки Драффута. Оно было исполнено грубой силы, скорее звериное, чем человеческое, но ласковое и спокойное. И Чап увидел, что в другой руке владыка животных, словно куклу, держал обнаженное и безголовое мужское тело. Подобно ребенку, купающему куклу, он опускал тело вниз, непрерывно погружая его в Озеро Жизни и обмывая в многоцветных водах. С каждым всплеском и движением сияние жидкости усиливалось плавными взрывами красок, волнами света, прокатывающимися по ровному свечению воздуха в пещере.
Верховный владыка Драффут поднял безголовое тело в своей огромной мохнатой руке, очень похожей на человеческую, но гораздо более сильной и прекрасной, и, словно ремесленник, подверг его осмотру. Словно у новорожденного или только что убитого, тело беспорядочно дергалось и корчилось. Чап разглядел старые шрамы — своего рода историю его жизни. Он заметил неровный обрубок шеи, где неумело рубанула Чармиана. Из рассеченных вен, словно кровь, бил эликсир жизни и окрашивался в густую киноварь.
