Югэ перевел взгляд на Коклико.
— Стало быть, миссия, которая вам будет доверена… — начал тот.
— …явится моим «золотым руном», — закончил Югэ. — Все теперь зависит от г-на Колиньи: ему решать. И он тут же отправился к графу, от которого не стал ничего скрывать.
— Досадная помеха, — заметил граф, — но честь обязывает вас поторопиться. Если дела пойдут, как я предполагаю, у вас ещё будет время предварить мое прибытие в Вену и в Венгрию и информировать меня обо всем. В любом случае, храните верность мадемуазель де Монлюсон и думайте лишь о ней. Дела короля не убудут от того, если в рядах его армии станет меньше на одного офицера.
— Я хочу вас заверить в том, — заявил Югэ, — что я не замедлю присоединиться к вам сразу же, как только удостоверюсь в безопасности мадемуазель де Монлюсон, в будущем, надеюсь, графини де Шарполь, если Бог мне поможет.
Колиньи снабдил его в дорогу официальным письмом, обязывающим власти всех провинций и городов Германии оказывать помощь Монтестрюку от имени короля Франции.
— Поспешайте, и до встречи у турок, — напутствовал он Югэ.
И Югэ не замедлил исполнить просьбу графа в тот же, богатый такими событиями, день.
Возможно, сегодня трудно представить тот ужас, который внушала сама мысль о турецком вторжении в Европу в те времена. О, этот ужас! Германия уж точноего испытывала. Лихая резня, устроенная Магометом II в Венгрии, не оставляла надежд на то, что врага удастся остановить. Поля этой страны казались лишь турецким полигоном, а Дунай словно был создан для скорейшего продвижения по нему флота выходцев азиатов.
Со дня на день ожидался поход турок на Вену. И тогда уже ничто не смогло бы остановить их распространения по Германии, а затем и по всей Священной Римской империи. При этом жидкая цепочка войск под командой славного Монтекюкюлли не питала никаких иллюзий на этот счет.
Если бы все это произошло, христианство получило бы такой удар, от которого оно никогда бы не оправилось.
(Да простит мне читатель мое отступление в область историческую. Не для тебя пишу, мой дорогой друг, ты и так все знаешь, и можешь это не читать. Но в наш век, когда новомодные экономические теории овладевают умами, к истории все больше относятся, как к развлекательной забаве. А ведь без знания её — знания основательного, конечно, — нам никак нельзя обойтись. Ведь человек, будь он даже Брикетайлем, все равно не просто червь какой-нибудь, а тварь разумная. Он знает, что не должен ошибаться. И тогда без своей истории ему не обойтись. Но я буду краток.
