Три стиха Тредиаковского "Поют птички/ Со синички,/ Хвостом машут и лисички" ввергали Ломоносова в ярость, и он жаждал "из собственных рук" поколотить бедолагу Василия Кириллыча. Для нас же диковатые строки куда ценней вполне доступного тогдашнему стихосложению метрического благообразия: скажем, "свищут птички и синички, машут хвостиком лисички"...
Допустим, вы, читатель, - археолог сорокового века и откопали вблизи каких-то фонтанов на месте памятника какой-то древней Победы битые стекла красных фонарей. Сколько шума наделает ваша находка! Кто-то из коллег заявит, что раз стекла красные - значит, там был лупанарий. Кто-то - что при красном фонтанном свете толпы гуляющих проявляли фото своих "поляроидов". А вас будет мучить догадка, не подсвечивались ли фонтаны в красный цвет ради намека на пролитую кровь. Но вы эту мысль станете гнать, ужасаясь предположить, что после Микеланджело и Вучетича (к вашему веку время здорово слипнется) в народе Гоголя и Пикуля (от обоих дойдет в сороковой век по страничке) была возможна таковая безвкусица...
А во втором веке пострадал от землетрясения Колизей. Когда его подновляли, работы посетил градоначальник, в честь чего были поставлены стелы (две из них найдены), и хотя текст на обеих одинаковый, орфографические ошибки - разные. Купно с кривотой букв они свидетельствуют, что прораб за хамские скрижали распят не был, то есть градоначальник в грамматике не смыслил (вспомните сохронить!), меднозвучная латынь стала заборной, а усталая Империя всего лишь двумя стелами явила нам свой упадок, ибо всякое, о чем сегодня шла речь, хотя и артефакт бескультурья, зато бесценный перегной истории человечества.
... Вот четверть века назад стоим мы у подъезда, а по нашему переулку в недалекий ресторан идут Поэт, Актриса и Художник, а мы им говорим: заходите, мол, чайку потом попить. И вот к ночи заявляется Поэт, а у нас как раз сидит тоже ленинградка, школьная подруга моей жены - любительница разных искусств. За чаем Поэт, радостно показывая фотографию своего народившегося сына, буквально поет над ней какие-то великие стихи. Гостья наша активничает, запоминает имя Певца и по схеме читательской конференции пытливо задает ему разные вопросы...
Лет пять назад она, повстречав меня, спросила: "А вот что стало с тем поэтом, который тогда к вам заходил?" "А вот он лауреат Нобелевской премии", - потрясенно ответил я. "Кто бы мог подумать! - сказала она. - А это точно известно?"
