— Или взгляните вот сюда, — продолжал старик. — Видите парочку возле киоска? Юноша с женской прической и девочка, стриженная под мальчика? Если бы вы только видели, какой голубой нимб невинности и платонической любви светится над этим мальчиком и какое багровое облако чувственной страсти конденсируется вокруг его избранницы! Бедолага!
— Почему же она бедолага? — решился что-то сказать Никольский. — Мы, слава богу, живем не в монастыре… В современном обществе…
— Я о нем, — сказал старик коротко.
Они перешли по булыжной мостовой на другую сторону улицы. Там было меньше пыли и грязи, а комментировать нимбы можно было и оттуда. Благо узкая улочка ни в коей мере не напоминала сверхавтостраду с двенадцатирядным движением.
— Куда вы меня ведете? — спросил Никольский. — не в преисподнюю?
— Нет, — ответил загадочный старик, — не в преисподнюю.
Время от времени он давал характеристики наиболее интересным, по его мнению, прохожим, которые в изобилии сновали вокруг. Никольский, несмотря на потрясение, невольно поражался верно схваченным портретам. Бесценная вещь — сразу видеть, с кем имеешь дело!
— Как видите, — сказал старик, — я не стал ждать ста лет, чтобы начинать осуществлять ваши идеи.
— И много вы осуществили? — спросил Никольский. Несмотря на все старания держать себя в руках, голос дрогнул.
— Всего две. Остальные не по силам, да и не по средствам. Так что не пробовал. Ну всякие там полеты в свернутом пространстве, роботы, контакты с иными цивилизациями… Хотя не могу поручиться, что в свое время не осуществятся и другие ваши идеи.
— А вторая? Вы осуществили две мои идеи?
— У вас есть рассказ «Полноценный», — напомнил старик.
— Что в нем? А-а! Один из самых ранних рассказов. Причем на тривиальную тему. Избавление ото сна, человек получает двадцать четыре часа в сутки для занятий любимым делом: все счастливы, все поют…
— В некотором роде так, — согласился старик, — я просто-напросто повторил всю описанную вами методику. Представьте себе — получилось! И что самое примечательное — я ничуть не удивился. Все правильно: так, мол, и написано, именно так и сделал доктор Хорунжий. Я не первый. Не сразу удалось втемяшить себе мысль, что никакого доктора Хорунжего не было, что рассказ — вымысел, что я первый, кто проделал это на самом деле.
— Наивность? — пробормотал Никольский.
— Нет! — Старик живо обернулся к нему и даже забежал вперед, чтобы видеть лицо Никольского. — Нет! Наивность тут ни при чем, хотя, сознаюсь я бываю непрактичен в некоторых житейских вопросах. Все дело в необычайной жизненности рассказа. Главное в этом. Признайтесь, судьба вымышленных Ромео и Джульетты волнует нас больше, чем недавний трагический случай на Бурбонском острове. Помните газетную заметку? Извержение вулкана, жертвы… А если бы эту заметку написал Шекспир?
