Мне гипотеза Ирины кажется, в общем, правильной, однако очень неполной, отражающей одну какую-то грань истины… Ведь мы сами, вещество, из которого мы состоим, — это ведь в конечном итоге и есть упорядоченное пространство-время… И потому нельзя путешествовать во времени, как уэллсовский герой, а можно только существовать либо в одних координатах, либо в других душой и телом…
Наверное, чтобы разобраться в истории на городище, мало нашей формальной логики. Это задачка из учебника XXIII столетия.
А самого Сержа все эти премудрости мало волновали. Он вспоминал радость в глазах, сверкнувшую навстречу спасителю. Он терзался своей никчемностью и жаждал…
Жаждал исправить промах.
Создать иную ситуацию, иной узор ткани времени.
И он пропал бесследно в погожий сентябрьский день, выехав утром из дому. На нем была гимнастерка и полевая сумка через плечо. И наверное, сахар в сумке. Ира подняла на ноги весь город, уголовный розыск сбился с ног — тщетно!..
А наш институт — не без моих усердных хлопот в верхах — наконец-то провел вскрытие злополучного городища почти по всей его площади.
Мы нашли остатки деревянных истуканов со следами оранжевой охры. Мы нашли захоронение у края детинца: скелет молодой, небольшого роста женщины, чернолощеный кувшин и черпак в изголовье, длинный узкий меч, несколько витых браслетов и бронзовые бусы с сердоликовой подвеской. У женщины рассечено темя.
В нескольких шагах к востоку была вскрыта могила рослого мужчины с панцирными чешуями на ребрах. Рядом лежал военный топор…
Я думаю, что гнедой конь в конце концов пробился сквозь копья, и улыбка «царицы» получила ободряющий ответ. Что Серж нашел в себе мужество искупить вину хотя бы тем, что погиб рядом с возлюбленной кузнеца. (Как знать, не со своей ли настоящей возлюбленной?..)
Иногда мне представляется странная картина.
Летом, в ночь молодого месяца, когда колдовской сон сковывает села на равнине, и светлые пруды, и кудрявый древний вал, — отлогим склоном, по колено в разнотравье, поднимаются к могилам «царицы» и кузнеца два коня — белый и гнедой. Они затевают игру на широкой седловине холма, кусая друг друга и звеня удилами.
А когда начинают блекнуть звезды и холод нарождающегося утра касается чутких спин, они скачут рядом по хребту гряды, и навстречу им раскрывает объятия рассвет.
