Порабощал он внимание к себе, а заодно к Евклидовым вымыслам, еще и простецкой грубостью, и проницательностью насчет творимых под партой гадостей, которые другими учителями были незамечаемы, и вызывавшим в учениках ликование уличным словцом. Все это плюс беспризорное педагогово прошлое вселяло в сидевших за партами послушание и трепет, не говоря уже о поголовном увлечении геометрией.
Он же их не уважал нисколько. Не именно вот этих конкретных, а вообще.
Учитель Н. был не расположен к школьникам, поскольку невысоко ставил человечество в целом, а сталкиваясь с ним в стадии детства, свое небрежение переносил на учеников, хотя, будучи принципиален, кого-то из невинно глядевших на него маленьких негодяев все же отличал и приемлемое в них находил.
Скажем, у двоих.
У одного, которого прозвал Квадрат Разности.
Склонный к языковым и мыслительным изощрениям, о чем разговор еще будет, он придумал такое прозвище ученичку, чья способная натура (что было видно по живым глазам, по находчивой речи, по быстрому, когда припрет, переходу от неминуемого второгодничества в успевающие) никак не совпадала с разгильдяйством, каждодневным неприготовлением уроков и составляла с этими прискорбными чертами разность столь заметную, что ее правильней было счесть возведенной в квадрат. Отсюда и Квадрат Разности.
Второго он прозвал Разночинцем, а мы давайте отметим совпадение в обеих кличках корней, то есть что эти двое разнились от остальных прочих.
Он, к примеру, видел, как Разночинец, предварительно проорав "к рулю пригнися!", перепрыгнул, словно в отмерялу, мчавшегося на него велосипедиста-сверстника. Наблюдал он его и перепрыгивающим любой забор, и стремительно бегавшим - причем куда стремительней, чем когда-то сам Н., хотя своими беспризорными ногами педагог помнил бег досконально. Ему ведь приходилось удирать и от здорово бегавших московских дворников, и от лавочников, и от умевших припустить нэповских милиционеров.
Наблюдал он Разночинца также и в зимних обстоятельствах. Однажды Н. отправился на каток. Пело радио. Красиво падал снег. После тихого парка с яркой фонарной дорогой бывал проход на "английском спорте" (Н. был владельцем этих редких с непонятными винтами коньков) по толстенным доскам пола, измочаленным посетителями, ковылявшими на своих "гагах" и "норвегах" к тусклой раздевалке для сдачи одежды в грубое окошко. Потом спотыкание тоже по дощатому, но теперь уже заснеженному спуску и съезд с него на лед паркового пруда, а там после многолетнего перерыва привыкание к скольжению и преткновения на двух долгих через весь пруд трещинах.
