— О, генерал! Неужели вы можете это думать?!
— Благодарю вас! Капитан, вы слышали? — добавил он, обернувшись к неподвижно стоявшему в дверях офицеру. — Прикажите отряду войти.
— Слушаю, ваше превосходительство.
И сказав это, офицер вышел.
На лицах торговцев отразился испуг. Это таинственное приказание навело их на серьезные размышления, и тревога их стала возрастать, когда вскоре они услышали по соседству с кабинетом генерала лязг оружия и тяжелые и мерные шаги солдат приближающего отряда.
— Что это значит, генерал? — воскликнули они в испуге. — Неужели мы попали в ловушку?
— Как так? — возразил губернатор. — Ах, извините! Я забыл сообщить вам конец полученного мною предписания; он-то, главным образом, и касается вас. Впрочем, эта ошибка будет сейчас мной исправлена. Мне приказано расстрелять всех людей, которые воспротивятся уплате контрибуции, требуемой правительством и необходимой ему для борьбы против инсургентов.
В ту же минуту дверь отворилась настежь, в комнату молча вошли пятьдесят вооруженных солдат, которые окружили торговцев.
Те были ни живы ни мертвы. Им стало казаться, что они видят страшный сон; они чувствовали себя точно во власти ужасного кошмара.
Догадываясь, что генерал не затруднится привести свою угрозу в исполнение, купцы не знали, как им выйти из этого критического положения.
Губернатор по-прежнему оставался совершенно спокоен. Лицо его было все так же приветливо, и голос его не утратил своей мягкости.
— Итак, сеньоры, — сказал он, — поверьте, что мне очень прискорбно случившееся. Капитан, уведите этих господ и поступайте с ними так, как их грустное положение того требует!
Затем, поклонившись собранию, генерал повернулся, чтобы выйти из комнаты.
— Одну минуту, by God! 6 — воскликнул Лайонел Фишер, начиная уступать поя страхом смертельной опасности. — Нет ли какой-нибудь возможности уладить это дело?
—Я знаю только один путь к этому: заплатить!
— Я это понимаю, — возразил коммерсант, — номы, увы, разорены!
— Так что же я-то тут могу сделать? Вы слышали и видели сами, что я в этом злосчастном деле ровно не при чем!
— Увы! — воскликнули хором бедняки-торговцы. — Не можете же вы, в самом деле, лишить нас жизни, генерал. Ведь мы отцы семейств! Что будет с нашими женами и детьми?
— Мне жаль вас, но, к несчастью, только это я и могу сделать.
— Генерал, — закричали они, бросаясь на колени, — ради всего, что вам дорого, сжальтесь! Мы умоляем вас!
— Я в отчаянии от того, что случилось, и желал бы прийти вам на помощь, но, к сожалению, я не знаю способа. Кроме того, вы ведь мне ни в чем не желаете содействовать.
