— Знаю, что говорил. Да вот что-то кажется мне теперь, Валька, что они, пожалуй, не совсем чтобы учёные, а какие-нибудь другие.
Между тем Волк, тихонько, радостно повизгивая, бегал по тропке, обнюхивая её и не переставая помахивать хвостом.
— Смотри, Волк-то как радуется. Честное слово, он Дергача след учуял. Знаешь что, Валька, побежим за Волком, он куда-нибудь нас приведет. Тут несколько даже шалашей есть, в которых на покосе ночуют. А сейчас не поздно. Солнце-то во как ещё высоко.
Валька заколебался, но, послушный всегда желаниям своего товарища, согласился.
— А ну, Волк! — И Яшка помахал перед его носом Дергачовой фуражкой. — А ну, ищи!
Волк, высоко подпрыгнув, лизнул Яшку в лицо, как бы показывая, что понимает, чего от него хотят, уткнулся носом в землю, повертелся и, разом натянув бечёвку, протянутую от ошейника к Яшкиной руке, потащил мальчугана за собой.
— Ишь, как любит он Дергача.
— Ещё бы! Дергач одного мяса ему сколько скормил да спать с собой всегда клал.
Сколько времени продолжалось это быстрое продвижение по тропке, сказать трудно. Но, должно быть, немало, потому что деревья уже начали отбрасывать длинные тени, а ребята порядком вспотели, когда Волк неожиданно остановился, завертелся, обнюхивая землю, и решительно завернул прямо от тропки в лес.
Через полчаса Яшке определённо стало ясным, что в той стороне, куда рвётся Волк, нет ни одного места, где бы можно было укрыться Дергачу, кроме только… кроме только «охотничьего домика».
Постройка, известная под названием «охотничьего домика», находилась верстах в семи от «Графского». Выстроенный когда-то по прихоти графа вдали от проезжих дорог, на краю огромного болота, он оставался почти нетронутым и по сию пору. Правда, всё, что из него можно было унести, было расхищено за годы войны, но сам домик, сложенный из валявшихся в изобилии глыб серого камня, уцелел.
После революции кто-то из сожжённых крестьян хотел было приспособить домик под жильё, но место оказалось совсем неудобное: с одной стороны — камень, с другой — болота. Так и не вселился в домик никто, и зарос он сорной травою да сырым мхом.
Целые тучи мошкары носились меж деревьев. Солнце плохо прогревало сквозь густую листву влажную землю. Не заходили сюда и бабы за грибами, потому что росли здесь одни молочно-белые скрипицы да огненно-красные мухоморы.
И только ранней весной да к осени, когда разрешалась охота, можно было услышать глухое эхо выстрела одинокого охотника, промышляющего за утками. Да и то редко: своих охотников в местечке было мало, а до города отсюда далеко.
