— Ты… — Яшка, в свою очередь, окинул взглядом щуплую фигурку своего товарища, подумал и ответил: — Всё равно навалил бы. Батька говорит, что никогда графам насупротив простого народа не устоять.
— А какой на пальме фрукт растёт? Вкусный?
— Не ел. Должно быть, уж вкусный, ежели уж на пальме. Это ведь тебе не яблоня, она тыщу рублей стоит.
Валька зажмурился, облизывая губы:
— Вот бы укусить, Яшка! Хоть мале-енечко… а то этак всю жизнь проживёшь, и не укусишь ни разу.
— Я укушу. Я вырасту, в комсомольцы запишусь, а оттуда в матросы. А матросы по разным странам ездят и всё видят, и всякие с ними приключения бывают. Ты любишь, Валька, приключения?
— Люблю. Только чтобы живым оставаться, а то бывают приключения, от которых и помереть можно.
— А я всякие люблю. Я страсть как героев люблю! Вон безрукий Панфил-будёновец орден имеет. Как станет про прошлое рассказывать, аж дух захватывает.
— А как, Яшка, героем сделаться?
— Панфил говорит, что для этого нужно гнать нещадно белых и не отступаться перед ними.
— А ежели красных гнать?
— А ежели красных, так, значит, ты сам белый, и я вот тебя так тресну по котелку, тогда не будешь трепаться.
Валька испуганно замигал глазами:
— Так я же нарочно. Разве же я за белых? Спроси хоть у Мишки-пионера.
— Мне в школьном отряде не больно понравилось, — сказал немного погодя Яшка. — Вот в других отрядах хоть на лето в лагеря уходят, в лес. А в школьном девчонок больше. И всё стихи там учат, про школу да про ученье. Я походил, походил да и перестал. Какие же могут быть летом стихи! Летом рыбу ловить надо, или змея пускать, или гулять подальше.
— А меня в школьный отряд вовсе не приняли. Серёжка Кучников нажаловался на меня, будто бы я у Семёнихи груши пообтряс. Ябеда такой выискался, а сам когда в прошлом году нечаянно у Гавриловых снежком окно разбил, то и не сознался, а на Шурку подумали, — его мать и выдрала. Тоже этак разве хорошо делать?
— Ничего! Вот к зиме лесопилка опять заработает, и тамошний отряд и запишемся. Там весёлые ребята. Там ежели и подерутся иногда, то ничего. Ну подрались — помирились. Разве без этого мальчишкам можно? А в школьном отряде — чуть что, сразу обсу-ужда-ают!
Яшка сердито плюнул и поднялся:
— Идти надо. Ты посиди ещё, а я наверх — Волку за водой сбегаю.
Вернулся Яшка минут через десять. Лицо его было озабоченно.
— Гляди-ка, — сказал он, протягивая ладонь.
— Ну, чего глядеть-то? Окурок…
— А как он в верхнюю комнату попал?
— Так, может, это давнишний, — неуверенно предположил Валька. — Может, это ещё от старого режима остался.
