В полном одиночестве дошли мы почти до конца улицы, до моста. Здесь я остановился, не выпуская руки Моей Девушки. Во рту появилась теплая горечь.
– Валек... – прошептал я. – Рыжий...
Валек висел на покосившемся телеграфном столбе, нелепо растопырив руки. Хорошо, что мне не было видно его лица, только затылок, поросший рыжими космами, и большой грубый узел за ухом.
– Говорил ведь тебе: крестоносцы...
Моя Девушка молчала. Голова ее была опущена, на повешенного она даже не взглянула.
– Пойдем, – сказал я. – Пора.
Она подняла голову. Взгляд был холодным и чужим.
– Отпусти.
Я разжал руку.
– Я никуда с тобой не пойду, – сказала она. – Я не хочу с тобой идти.
– Почему?
– Мне с тобой плохо, – сказала Моя Девушка.
Я медленно опустился на ступеньку, ведущую к мостику, и прижался затылком к холодным перилам.
– Прощай, – сказала Моя Девушка и пошла по мостику в сторону проспекта. Она ни разу не оглянулась, а я не пытался ее удержать. Я сидел и смотрел, как она уходит. Что-то сдавило мне грудь, я почувствовал ледяную тяжесть. Я подумал, что именно так чувствовал себя бродяга, когда впервые пришел на запретное место.
Моя Девушка уходила все дальше, но мне казалось, что она не уходит, а медленно тает у меня на глазах, становится все тоньше и тоньше, солнце уже светило сквозь нее так же, как раньше – сквозь ее платье.
Я понимал, что больше никогда не увижу ее, и то, что я вижу сейчас – всего лишь память о ней, и эту память смывает чья-то невидимая рука. Я вздохнул и закрыл глаза. Вот и нет Моей Девушки. И рыжего Валька нет, нет моего второго, глупого и нахального отца, подарившего мне меч и звавшего в гвардию.
Может быть, и других не было, не было отца, не было бродяги, я все это увидел в собственных снах, нафантазировал и, неизвестно с чего, вдруг поверил. В действительности все это было бредом, наваждением, болезнью воспаленной крови.
Поднялся ветер, он был холоден и он принес с собою голоса – их голоса.
– Пора начинать, – это сказал отец.
– Не хочу, – прошептал я, и голос исчез.
– Попроси у отца прощения, – это сказала мать.
– Не хочу, – ответил я, и голос исчез.
– Женись на мне, – это сказала Моя Девушка.
– Не хочу! – выкрикнул я, и голос исчез.
– Уйди из этого города, – это сказал бродяга.
– Не хочу!!. – заорал я. – Не уйду!!!
Все. Нет никого. Есть только я – и этот проклятый город. Я – и эта проклятая свалка.
Я почувствовал, как, под порывами ледяного ветра стынет и стягивается кожа на моем лице. И – странное дело – именно сейчас, именно здесь я, наконец-то, ощутил покой, настоящий покой.
