— Я не знаю эту историю. Я знаю только правду. Я был там…
— Там! — пальцы Дел напряглись.
— …баска… боги, Дел… — я прикусил язык и почувствовал вкус крови.
— У него бред, — объявил Аббу. — Помнишь какую чушь он нес, когда лошадь ударила его по голове?
— …баска, я ничего не вижу.
— Увидишь, — пообещала она. — Ты не ослеп. Просто слишком много песка попало в глаза… им нужно отдохнуть, вот и все.
— Мне нужно увидеть… — я попытался разжать хватку Аббу, но не смог.
— Отпусти, Аббу… убери от меня свои лапы!
Он отпустил. Я сорвал ткань с глаз и сразу понял, о чем говорила Дел. Во время бури грязь и песок немилосердно царапали зрачки, и теперь глаза болели. Я прищурился от солнца, и по щекам потекли слезы.
Но я тут же забыл о глазах. Мне нужно было увидеть руки.
Лежа на спине, я приподнял их и изучил каждый дюйм. Потом глубоко вздохнул от облегчения.
— Он ушел, — тупо пробормотал я. А мысленно добавил, совсем запутавшись и не решившись сказать это вслух: нет, не ушел. Он во мне. Я чувствую его.
С помощью Дел и Аббу я приподнялся, но больное колено подогнулось и я снова оказался на одеяле. Я лежал, дрожа от слабости.
— Аиды, — прохрипел я. — Я это все еще я, или это он?
Над верхней губой Дел выступили крошечные капли. Она смахнула их рукой.
— Но ты сам сказал, что он ушел, — Дел обменялась взглядами с Аббу Бенсиром. — Теперь ты мне веришь?
Лицо у него было мертвенно-бледное.
— Песчаный Тигр… — начал он, но не закончил, как будто не знал, что еще сказать.
— Я он? — не успокоился я, и тут же понял, что мне нужно увидеть. — А где мой меч?
Дел показала.
— Там.
Я посмотрел. «Там» было рядом. Обнаженный клинок лежал на песке, солнечный свет обмывал обожженную сталь.
— Черный, — выдохнул я с облегчением. — Теперь наполовину… но это лучше чем ничего. Лучше чем… — я не стал заканчивать, просто снова рухнул на одеяло и поднес к глазам руки, щурясь, чтобы разглядеть их против солнца, поворачивая их, чтобы увидеть со всех сторон. — Не черные,
— пробормотал я.
Нет. Совсем белые, словно они очень долго были в снегу. Все волоски на руках были выжжены, а кожа стала чешуйчатой и шелушилась. От локтей до кончиков пальцев. Ногти посинели, как будто замерзли.
Дел глубоко вздохнула.
— Ты просил меня убить тебя, — сказала она. — Ты умолял меня убить тебя.
Я рассматривал свои руки, шевеля пальцами с голубыми ногтями, с рассеянным наслаждением.
— Что-то мне подсказывает, что мою просьбу ты не выполнила.
— Нет. Я сделала кое-что другое. Я понимала, что это могло убить тебя, но поскольку ты все равно этого хотел… — она утомленно откинула волосы с лица. От напряжения и усталости Дел стала бесцветной, безжизненной. — Я запела песню, а потом выбила у тебя меч. Чоса не успел войти в тебя полностью, только часть. Я подумала, что стоит рискнуть.
